– Почему вы закрываете блокнот? – всполошилась я. – А как же Генри?

– Генри найдется, – без зазрения совести соврал он.

– Слушайте, тут такое дело. – Я чмокнула губами. – Идти-то мне есть куда, но вот только не на что. Когда меня страж схватил, я выкинула ридикюль с деньгами.

– Ридикюль?

– Это такая дамская сумка. Можно я к себе в дурдом записку напишу, чтобы меня забрали?

– Санитары? – Клянусь, в голосе стража появилась надежда.

– Зачем же санитары? – хмыкнула я. – Жених.

– У вас есть жених?

– Угу, фальшивый, – вздохнула я. – Мы контракт с ним подписали.

Это был последний гвоздь в крышку гроба нашего допроса. Без слов дознаватель подвинул в мою сторону перо и лист бумаги.

– А Генри?

– Пишите, нима, послание к фальшивому жениху, – вздохнул страж. – Мы отправим за ним нарочитого, так что пишите…

Через два часа вместе с псом, измученным ожиданием больше меня самой, а потому особенно злобно поглядывающим по сторонам, я шла по длинному сумрачному коридору стражьего предела. Блюстители порядка, кому не посчастливилось встретиться нам на пути, прилипали к стенам, надеясь слиться со штукатуркой и остаться незамеченными моим потрепанным охранником. Он ворчал скорее для острастки, нежели из дурных намерений, однако терпения ему не хватило. Точно почувствовав скорую встречу с природой, он рванул вперед, отчего я взвизгнула, а рукав измусоленного платья категорично затрещал под мышкой, удивительно, как не отлетел.

В приемную залу я влетела, как пробка, выскочившая из горлышка бутылки с игристым вином, и все-таки выпустила из рук цепь. Распугав еще не перепуганную часть предела, пес вырвался на улицу, сметя мощным телом нечаянно входившего дознавателя. Некоторое время полная народа зала таращилась на меня в немом удивлении.

– Его три часа продержали в комнате допросов, – развела я руками.

Народ вернулся к своим делам, и тут мой взгляд остановился на Владе. Скрестив руки на груди, он стоял рядом со столом приемного стража и даже не пытался скрыть глумливой улыбки хотя бы из жалости ко мне. Я подавила в себе идиотское желание кокетливо заправить за ухо прядь волос. В конце концов, волосы у меня торчали в разные стороны, и выглядела я так, что только хуже себя чувствовала.

– Анна? – Горский издевательски поклонился. – Эффектное появление.

– Не ерничай, потому что я готова убивать.

Когда я решительно направилась к выходу, то он перехватил меня за локоть и, вынудив остановиться, как ни в чем не бывало, спросил у стража:

– Могу я получить расписку за внесенный залог?

Тот буркнул что-то неразборчивое, видимо, намекал, куда нам за распиской отправиться, но все равно взялся за чернильное перо. Я следила, как он выводил корявые каракули.

– Мне просто любопытно, почему ты вызывала меня? Куда логичнее позвать судебного заступника, – промурлыкал Влад.

– Если бы Кастан узнал, что меня забрали в стражий предел, я бы удавилась от стыда, – призналась я.

– То есть передо мной ты неловкости не испытываешь?

– Тебя бессмысленно стесняться, ты уже видел меня голой, – вздохнула я и тут же поправилась, поймав ироничный взгляд: – Не то чтобы я об этом помнила.

Когда хмурый страж протянул Владу расписку, то он отрекомендовал ее мне.

– Ты мне должна два серебра и шесть медяков.

– Ты такой мелочный, – фыркнула я, пряча бумажку в карман платья.

Влад галантно придержал мне дверь, когда мы выходили на дождливую улицу. Однако едва я ступила на лестницу, как увидела пса, терпеливо дожидавшегося меня под мелкой неприятной моросью. Стало ясно, что он выбрал меня в качестве хозяйки и отвертеться от воспылавшего любовью чудовища у меня не выйдет.

Горский проследил за моим тоскливым взглядом и категорично заявил:

– В моей карете собаки не будет! Она измусолит обивку!

– Это не собака, а пес. Ты же мужчина, должен понимать разницу.

Неожиданно питбуль поднял голову и, заглядывая на недовольного мужчину, грозно тявкнул.

– У него кличка хотя бы есть? – буркнул Горский, с изрядной долей брезгливости разглядывая грязное чудовище с одним ухом и заметными ранами на боку.

– Пес.

– Просто пес?

– Я понятия не имею, какую кличку ему дал старый хозяин.

– Так ты не нашла этого зверя, а «срезала»?

– Я его не крала, – с достоинством отвергла я нелепые обвинения. – Он сам ко мне прибился.

Пса мы оставили у стражьего предела. Сначала он бежал за каретой, стараясь не отставать, но потом потерялся на шумных улицах. Сама не знаю отчего, но мне стало ужасно тоскливо, как будто я предала давнего друга. Тогда я не догадывалась, что настоящие друзья так просто не теряются…

А поутру сонную тишину особняка разорвал в клочья истошный вопль. Следом хрипло и зло залаяла собака. Моментально просыпаясь, я села на кровати и прислушалась. Показалось, что во внутреннем дворе происходила какая-то потасовка.

Накинув халат, со стуком я раскрыла балконные двери и перешагнула через порог.

На улице царили предрассветные сумерки. В такой тихий, настороженный час перед началом дня остается неясно, ждет ли город похожий день или затянутое предрассветной поволокой небо останется хмурым и серым. Окрестности окутывала туманная дымка, остававшаяся каждый раз после того, как отступала ночь, но таявшая с первыми солнечными лучами.

Рядом зазвенели стекла, и на балкон вышел Влад, на ходу завязывая пояс халата. Вид у соседа по комнате был взлохмаченный.

– Слышал крики? – уточнила я.

И в предрассветной тишине снова разлетелся испуганный человеческий вопль, а дальше громыхнул бешеный собачий лай.

Собак, кроме пса Эдмонда, жившего в конюшне, в хозяйстве не имелось. Грешным делом мне подумалось, будто с возрастом он помутился рассудком и напал на конюха, но тут, размахивая шестом для чистки фонарей и высоко поднимая колени, по влажной от росы лужайке проскакал лакей Пимборти. Следом за ним, придерживая за пояс разодранные штаны и мелькая красным исподним, со всех ног несся наш дородный повар, в ком уж точно было невозможно заподозрить умение передвигаться быстрее тяжеловесной баржи. А завершал бешеную гонку знакомый питбуль, волочивший за собой обрывок цепи.

– Глазам своим не верю, – пробормотал Влад.

– Ты тоже не поймешь, как там оказался повар?

– Эта тварь все-таки нашла дорогу.

– Как раз в псе я не сомневалась, – пробормотала я и прикрикнула: – Держитесь, Пимборти, я иду на помощь!

Троица скрылась за углом и меня не услыхала.

Когда мы спустились на первый этаж, то обнаружили десяток испуганных, по-совиному вытаращенных горничных.