– Слишком щедро за такую клячу, – проворчал Вэйлорд, но, задумавшись, замер.

Вернув вторую монету на грудь Патрика, забрал неказистый гладиус и сверток с вяленым мясом и хлебом, что лежал в телеге.

– Вот я растяпа, – бормотал он, уводя лошадь в лес. – Платье взял, деньги взял, даже вино не забыл. А хорошим мечом не запасся…

Было отчего сокрушаться. Однако опальному деснице приходилось рядиться в простолюдина. А простолюдин с благородным клинком обязательно вызвал бы подозрение: носить меч, помимо лордов и рыцарей, могли лишь латники и сквайры. И меч – не нож, его под плащом не утаишь.

* * *

Элисса лежала на стволе поваленного дерева, укрытая большим шерстяным пледом. Рядом в нерешительности сновала рыжая лисица, принюхиваясь к дорожному мешку. Вэйлорд швырнул в ее сторону сухую ветку, и лисица бросилась прочь. Уж не вестовая ли? Хотя ошейника для писем он не заметил. Перехватить почту сейчас было бы кстати, но едва ли заговорщики будут посылать лисиц. Только соколов. Даже голубям не доверят. Да и письмена их не сможет прочесть человек непосвященный.

Вэйлорд осторожно присел рядом с принцессой и медленно приподнял край пледа, там, где было ее лицо. Волосы Элиссы спутались. Она все так же тихо спала. Это тревожило опального десницу. Проснется ли она вообще? Может, зелья, которым он ее усыпил, было сверх меры, и оно погрузило Элиссу в многолетний зачарованный сон, как в тех сказках, что она так любила? Нэйрос наклонился, прислушался. Поднес ладонь к ее лицу. Уловил кожей дыхание и с облегчением вздохнул сам. Но что дальше? Сомнений нет, надо отвезти ее в город на севере Триозерья. В тот самый, что вырос среди Гретанских гор и получил имя богини красоты, женственности и милосердия Арпелии. Неслучайно там, вдали от мирской суеты, укрылась обитель прислужниц богини, избравших жизнь в уединении. Лучшего места, чтобы спрятать принцессу, и не придумать. Но и путь туда неблизкий. Отрадно только, что он лежит через Абертинский лес, да и потом места пойдут почти столь же безлюдные. Что ж, пора двигаться, пока тот сопливый бедолага не очухался и не кинулся искать грабителя, оставившего ему два золотых пегаса.

Ехать на неоседланной лошади было непросто. Одному бы еще куда ни шло, но держать на руках спящую девушку… Да и животному приходилось несладко. Седло распределило бы вес всадника равномерно, а так вся тяжесть ложилась прямиком на основание хребта. И не ускоришься без седла. В галопе на неоседланной кобыле нелегко удержаться…

Они двигались на север под шепот опадающей листвы. Лошадь кивала каждому своему шагу, и не было ей никакого дела до того, что у нее сменился хозяин.

Вэйлорд изредка нагибался перед низкими ветками. А мысли снова и снова уносили на дорогу Эвера, где пал его друг и брат. Где погиб его король.

…Позаботься о королеве. Позаботься о королевстве… Ради меня и памяти моего брата Горана… позаботься о моей девочке, Элиссе. И… Леон… Он далеко сейчас… но ты ему будешь нужен… как никто другой …И как никто другой… ты нужен Гринвельду… Война близка… эти псы войны… тому подтверждение… Я не требую, Нэй… я прошу тебя…

– Истинно так, брат мой, – вздохнул Нэйрос. – Элиссу я вырвал из поганых лап. Дай срок. Мне надо только ее спрятать. А после… После я вернусь в столицу. Жизнь положу на то, чтобы поквитаться с каждым и очистить Гринвельд от скверны.

Печаль мрачным саваном окутала опального десницу. Он вспоминал свое возвращение во дворец. И как его встретили… Глендауэр, Тандервойс, Симидар Фэтч, Анриетта… Почему она вела себя так? Почему не проронила и слезы по убитому мужу? Почему не кинулась на заговорщиков дикой кошкой и не выцарапала им глаза?

– Как ты не похожа, Анриетта, на ту прекрасную даму, что любил я когда-то.

Он снова и снова пытался убедить себя в том, что ее вынудили. Что она изображала покорность, чтобы спасти себя и Элиссу. Звучало разумно. Но как она смотрела на этого выродка Симидара? Он помнил этот взгляд. Пусть Анриетта давно не похожа на ту, кого он любил. Нет у нее больше той доброты, чистоты и лучезарной улыбки. Но взгляд был тот самый!..

Его ладони коснулись ее шеи. Большими пальцами он поглаживал нежный подбородок. А она смотрела на него. Его ладони скользнули по плечам, совлекая по пути ее платье. И обнажились белые плечи. Дыхание Анриетты стало тяжелым и прерывистым. Она была так покорна. И глаза ее смотрели в глаза молодого волка Вэйлорда. Она жаждала его прикосновений. Она изнемогала, предвкушая мгновение, когда он возьмет ее. Покорит, овладеет и заставит ее тело содрогаться под своим натиском. Именно так она смотрела на Фэтча.

Неужели он обольстил ее?

Вэйлорд даже поморщился. Но почему бы и нет? Он был как две капли воды похож на ее возлюбленного мужа. Мужа, который не мог ее взять из-за недуга. А вот самозванец…

Он вдруг вспомнил слова мамаши Сиргаритки, что содержала дорогой дом удовольствий в тупике на улице Роз: «Нет жизни без женщин. И мир без них пуст. Мы украшаем созданный мужчинами мир. И плата за это в том, что женщина способна на все, что угодно. И часто она способна на то, что мужчина и вообразить себе не может. И запомни, Нэй, только глупый мужчина станет стыдить женщину. Ибо головки наши устроены так, что мы всегда найдем несокрушимые оправдания любой своей глупости…»

Однако верить в порочную связь Анриетты и Фэтча отчаянно не хотелось. Потому что если это так…

Если это так, то она ни больше ни меньше – враг.

* * *

День подходил к концу. С каждым разом солнце все раньше покидало мир. Они забрели уже глубоко в лес, Вэйлорд решил остановиться на привал и, пока еще видно, собрать сухих веток для костра. Лошади надо было передохнуть и подкрепиться, да и у всадника от такой езды кое-где побаливало. Хвороста вокруг было предостаточно. Значит, ближайшее селение далеко, и редко сюда кто-нибудь забредает. В бегах необходимо соблюдать величайшую осторожность при разведении костра. Но в такой глуши некому заметить столб дыма.

Для стоянки Вэйлорд выбрал укромную ложбину, окруженную высокими деревьями. Одно из них давным-давно упало, то ли от ураганного ветра, то ли от удара молнии. Он осторожно положил на ствол Элиссу. Лошадь отвел в сторону, где погуще трава, и привязал к молодому ясеню. Теперь надо было позаботиться об огне.

Первым делом он собрал сухого мха, сосновой коры и высохшей травы и накрошил на место будущего костра, получив прекрасный трут. Несколько раз ударил кремнем о пирит, высекая искру. Когда пламя занялось, Вэйлорд подложил в очаг еще сухой травы, коры и мелких веток. Собрав большую охапку хвороста, он подкормил огонь, с удовлетворением отметив, что разгорелось уже достаточно – пора бросить что-нибудь покрупнее.

Искать пришлось недолго. Возвращаясь к костру, Нэйрос остановился, не дойдя двух десятков шагов. У костра стояла Элисса. Вид у нее был совершенно растерянный и даже испуганный, и спутавшиеся волосы всех оттенков золота усиливали это впечатление. Она куталась в шерстяной плед и озиралась по сторонам, испуганно глядя то на жующую в стороне лошадь, то на костер. Увидев Вэйлорда, она громко всхлипнула.