litbaza книги онлайнРоманыТайный дневник Исабель - Карла Монтеро Манглано

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 32 33 34 35 36 37 38 39 40 ... 113
Перейти на страницу:

— Если тебе что-нибудь понадобится, обратись к Йозефу, и он постарается тебе помочь… А мне сейчас нужно идти.

Карл еще несколько секунд не трогался с места, видимо, ожидая от меня какой-нибудь реакции на его слова. Так ее и не дождавшись, он пошел к лифту и исчез за его дверью. Я же осталась перед стойкой дежурного администратора — в незнакомом для меня месте и в компании незнакомого мне человека. Администратор, чем-то напоминавший пингвина, улыбался мне, склонившись над журналом регистрации постояльцев и обнажая в улыбке два ряда ровных, крепких и очень-очень белых зубов. Ситуация, в которой я оказалась, была весьма далека от того, какой я представляла себе свою поездку в Вену.

Тем не менее я отнюдь не собиралась попусту терять время. Пожав плечами и оставив Йозефа и дальше натянуто улыбаться за своей стойкой, я вышла из отеля, намереваясь провести выпавший мне часок-другой свободного времени не в компании с этим «пингвином», а как-нибудь поинтереснее.

* * *

Признаюсь тебе, брат, что я в силу свойственного мне пессимизма наблюдал с безразличием и пренебрежением за проявлениями твоего природного оптимизма — наблюдал так, как боги наблюдают с высоты своих алтарей и своего совершенства за пороками и изъянами смертных. Несмотря на это, я скажу тебе в свое оправдание — хотя и не прошу тебя быть ко мне снисходительным, поскольку мне не позволяет это делать мое самолюбие, — что мой пессимизм не природный, а вынужденный. Я не был пессимистом ни в детстве, ни в отрочестве, ни в юности. Я превратился в пессимиста тогда, когда стал взрослым человеком и — к своему удивлению — осознал, насколько сурова окружающая меня действительность.

В который уже раз пребывая в пессимистическом настроении, я развалился на сиденье в принадлежащем императорскому двору экипаже, который вез меня после моей встречи с императором обратно в отель «Сахер», и тер себе глаза. Я имел привычку делать это всегда, когда моя голова была полна тяжких мыслей. В тот период мои посещения императорского дворца проходили в более напряженной обстановке, чем обычно. Эта напряженность была вызвана тем, что уже, можно сказать, начался обратный отсчет: песок в стеклянных песочных часах медленно, но неумолимо скользил через узенький промежуток из верхней части в нижнюю… и вскоре в верхней части уже совсем не останется песка.

По указанию своего начальства я должен был встретиться с императором, получить от него необходимые сведения и — посредством немалых дипломатических усилий с моей стороны и использования тактических и психологических методов — попытаться смягчить позиции сторон, становящиеся все более радикальными и подверженными влиянию решительно настроенных советников. Франц-Иосиф был уже пожилым человеком, которого как следует потрепала жизнь и замучили всевозможные проблемы, в результате чего его характер ослаб до такой степени, что император стал поддаваться экстремистским пан-германским идеям своих министров. Тем не менее он по-прежнему играл одну из ключевых ролей в определении дальнейшей судьбы Европы, а может, даже и самую главную роль, потому что, судя по всему, Австро-Венгерская империя превратилась в своего рода испытательный полигон по подготовке войны — или, другими словами, в своего рода лабораторию, в которой каждый день экспериментировали с какими-нибудь новыми взрывчатыми веществами, причем все более и более опасными. Австро-Венгерская империя представляла собой мозаику, составленную из множества народностей, сосуществующих в неустойчивом равновесии и весьма подверженных националистическим настроениям. С другой стороны, новые массовые движения — такие, как социализм и марксизм — ратовали за революцию и конец либерализма, который уже довольно крепко укоренился в Австрии. Национализм и социализм, хотя они и в корне отличались один от другого идеологическими принципами, объединили свои усилия, и это приняло уже угрожающий масштаб, для достижения одной цели — развязывания войны. Войны, результатом которой стало бы перекраивание границ империй и выход межнациональных противоречий на наднациональный уровень: панславянизм против пангерманизма. Другими словами, Россия против Германии. Возможно, ты с твоим, можно сказать, глобальным видением окружающего мира не уделил данным нюансам должного внимания. Ты явно недооценивал всего этого. Война, брат, — это не абстрактная идея, угрожающая другой абстрактной идее. Война начинается в твоем доме и угрожает жизни родных тебе людей, угрожает той жизни, которой ты живешь, угрожает всему тому, кем и чем ты являешься. Мне непонятно, почему ты никогда этого не осознавал.

В подобной ситуации, конечно же, попытки давать советы его величеству воспринялись бы как дерзость и вполне могли оказаться занятием безрезультатным и неразумным. Поэтому, глядя, как он хмурит брови, как становится все более угрюмым и раздражительным, я решил направить разговор в другое русло, и мы стали беседовать о его собаках, об охотничьем сезоне и о подготовке к моей свадьбе с Надей. Иногда главное в искусстве дипломатии — понимание, в какой именно момент следует перестать тянуть за веревочку.

Когда я уже покидал императорский дворец, чувствуя себя усталым, ко мне вдруг подошел личный секретарь наследника престола — эрцгерцога Франца-Фердинанда — и сказал, что его высочество хочет со мной поговорить. Выходит, эрцгерцог считал, что я оказываю влияние на императора, и ему, эрцгерцогу, есть смысл рассказать мне о своих замыслах в надежде на то, что я похлопочу за них перед императором. Несмотря на то что Франц-Фердинанд не пользуется большим авторитетом при дворе, я отношусь к нему с определенным уважением и вижу в нем своего союзника. Он, на деле человек уступчивый и сговорчивый (гораздо более сговорчивый, чем Франц-Иосиф), исповедует консервативные христианские идеи и ненавидит австро-германских националистов, считая их угрозой стабильности политической ситуации в мире, поскольку они могли уж слишком резко склонить внешнюю политику Австрии в сторону Германии.

Когда мы с ним разговаривали, я смотрел на него чуть ли не с жалостью, испытывая к нему сострадание. Он явно не годился для той задачи, которую на него решили возложить. Франц-Фердинанд и сам говорил, что у него такое ощущение, будто на него хотят возложить хотя и венец, но терновый. Он во многом напоминал мне царя Николая II: они оба были людьми сугубо домашними, семейными, очень не любили заниматься государственными делами и предпочитали проводить время не с придворными советниками, а со своими супругами, детьми и собаками. При австро-венгерском императорском дворе очень часто судачили о Франце-Фердинанде, однако редко кто отзывался о нем лестно. Его обзывали бедняжкой, усатиком и неженкой. В высшем свете Вены его сторонились, и он считался самым одиноким человеком в этом городе. Про него говорили, что у него отсутствуют те два главные качества, которые позволяют достигать успеха в обществе, — а именно обаяние и элегантность (то есть качества, которыми ты наделен с избытком). Кроме того, вряд ли можно было утверждать, что он пользуется большой симпатией и благосклонностью старого императора. И в самом деле, когда наследника еще не назвали, монарх отдавал предпочтение Отто, младшему брату Франца-Фердинанда. Его величество как-то раз мне признался: помимо того, что его племянник вел распутную жизнь, когда служил младшим офицером в армии (это вызывало огромное неудовольствие у такого человека строгих нравов, каким был Франц-Иосиф), он, Франц-Иосиф, не чувствовал во Франце-Фердинанде сильного и волевого характера, каким должен обладать человек, правящий целой империей. Каплей, переполнившей стакан, стала женитьба Франца-Фердинанда на Софии Хотковой. Император попытался было этой женитьбе воспрепятствовать, но Франц-Фердинанд, проявив тот самый сильный и волевой характер, в отсутствии которого его обвиняли, настоял на своем.

1 ... 32 33 34 35 36 37 38 39 40 ... 113
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?