litbaza книги онлайнРоманыТайный дневник Исабель - Карла Монтеро Манглано

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 36 37 38 39 40 41 42 43 44 ... 113
Перейти на страницу:

В этой истории, которую твой брат рассказывал о себе, прищурившись, — отчасти от усталости, а отчасти для того, чтобы дать волю видениям, возникающим перед мысленным взором, — имелось много общего с тем, что происходило с нами в этот день: даже сосиски, жареная свинина, копченый окорок и квашеная капуста с ягодами можжевельника (как я тогда узнала, все это вместе называется «Bauernschmaus») были в ней такими же, какие мы ели с Карлом сейчас. Я подумала, что подобная — ностальгическая и назойливая — привязанность к невозвратному прошлому представляет собой не что иное, как попытку убежать от настоящего. У меня складывалось впечатление, что Карл ежедневно испытывает душевную боль, спасением от которой для него являются воспоминания о прошлом. Они для него одновременно и приятны и мучительны — как ветер, который хлестал меня утром по щекам. Мне стало интересно, что может терзать человека, которому, казалось бы, очень даже повезло в жизни.

— Даже сегодня, когда я входил в отель «Сахер», мне показалось, что я вижу, как Хельга идет по коридору со своим мылом и конфетами, оставляя после себя характерный запах дезинфицирующего средства и лимонного одеколона… А в ресторане «Офенлох» мне вспомнился десяток мелодий военных маршей…

— Эта болезнь называется ностальгия.

— Возможно… Детство было для меня чудеснейшим периодом жизни. Ни прошлого, ни будущего, а только настоящее, которое воспринимается с невинной наивностью…

Карл опустил взгляд на свою чашку с кофе, словно бы собираясь из нее отпить. Однако он этого не сделал: он лишь взялся за ручку чашки и стал тихонько поворачивать чашку туда-сюда, не отрывая ее от стола.

— А ты? Что помнишь о своем детстве ты?

Этот его внезапный интерес к моим воспоминаниям о детстве застал меня врасплох, и, хотя мне было понятно, что я должна на его вопрос ответить, я на несколько секунд задумалась, потому как не была уверена, что мне хочется сказать в ответ именно то, что я должна сказать.

— Я помню своего отца. Я помню его так хорошо, как будто видела его буквально только что. Он был высоким и сильным мужчиной. По крайней мере, он казался таким мне, малюсенькой девочке. У него была густая черная борода, как у настоящего морского волка. Когда он не находился в плаванье, он являлся домой с наступлением темноты, садился в кресло и — всегда в одинаковой манере — закуривал свою трубку: он аккуратно доставал немножко табака из лежавшей на каминной доске деревянной коробочки, неторопливо набивал им свою трубку, в несколько приемов ее прикуривал и затем неторопливо вдыхал ароматный дым. «Ты уже сделала домашнее задание, юнга?» — спрашивал он меня, гладя нашего огромного сторожевого пса по кличке Штурвал, дремавшего у его ног. «Да, сеньор», — отвечала я с очень серьезным видом, как будто и в самом деле была юнгой. «Ты уже поужинала?» — «Да, сеньор». «Ты съела все?» — «Все, сеньор». «Ну, тогда можешь подняться на борт, юнга». Я вскарабкивалась к нему на колени и садилась так, чтобы он мог меня обнять. Отец, ласково гладя ладонью мои волосы, рассказывал мне истории о далеких морях с прозрачной водой, на берегах которых растут деревья, дающие огромные плоды с экзотическим вкусом, и над которыми всегда-всегда ярко светит солнце… Каждый вечер он обещал взять меня с собой в эти дальние края, но, так и не выполнив своего обещания, умер. Мне, правда, остались в наследство его истории — те, которые он рассказывал мне на ночь, пока я не засыпала, — и его книги с красивыми иллюстрациями. Он научил меня интересоваться другими культурами, другими расами, другими странами. Кроме нашего маленького мира есть ведь еще многомного такого, о чем стоит узнать и для этого необходимо всего лишь чуть-чуть приоткрыть свои глаза и свой разум.

Это была частичка моего детства, любовь моя. То, о чем я рассказала твоему брату, было моими самыми яркими и отчетливыми воспоминаниями. Эти воспоминания вызывали у меня ностальгию (как вызывали у Карла ностальгию его воспоминания), и я каждый день пыталась отогнать их от себя. В моей жизни не было места ностальгии. Тем не менее, когда я в тот вечер вытащила их из своей памяти, мне стало понятно, что они являются неотъемлемой частью меня и что никто не сможет забрать их у меня или заставить их исчезнуть. Они всегда были со мной, помогая мне не забывать о своём происхождении, о том, кто я. Мои воспоминания приносили мне облегчение — как приносили облегчение твоему брату его воспоминания.

Я, перестав рассказывать, улыбнулась. Это была улыбка, которую я посвятила самой себе, после того как позволила себе испытать облегчение, — такое состояние было для моей души тем же, чем является тепло для озябшего тела. Я настолько углубилась в себя, что почти забыла, что рядом со мной кто-то есть.

— Если бы я была мужчиной, — снова заговорила я, — я хотела бы стать, как мой отец, моряком. Хотела бы плавать по морям и океанам, хотела бы чувствовать, что весь мир находится от меня на расстоянии вытянутой руки и что у него нет пределов. Хотела бы ощутить свободу…

— Я сомневаюсь, что для ощущения свободы достаточно всего лишь подняться на борт судна.

Эта — сквозящая тупым прагматизмом — реплика твоего брата отрезвляюще подействовала на меня. Я снова осознала, где нахожусь и почему.

— А я думаю, что, ощутит человек при этом свободу или нет, зависит от него самого.

Увидев, что у Карла вытянулось лицо, я решила дать кое-какие пояснения:

— Да, именно так. Это как счастье. И свобода и счастье — понятия субъективные. Они относятся к области чувств и зависят от восприятия каждого конкретного человека. Доступны они нам или нет — зависит только от нас, и искать их нужно внутри нас, а не снаружи. То, что для меня является свободой или счастьем, может не являться таковым, скажем, для тебя.

— А в чем для тебя заключаются свобода и счастье?

Я, вздохнув и задумавшись над этим серьезнейшим вопросом, подняла взор к потолку. Возникло ощущение, что меня подвергают какому-то испытанию. Возможно, мне это всего лишь показалось.

— Я убеждена, что, если смогу найти свободу и счастье в самых обыденных событиях повседневной жизни, я всегда буду свободной и всегда буду счастливой. Я свободна, когда иду босиком по пляжу, подобрав подол платья до самых колен; я свободна, когда читаю хорошую книгу, растянувшись на траве теплым весенним днем; я свободна, когда вечером распускаю свою прическу и чувствую, как волосы ниспадают на мою спину; я свободна, когда, сняв корсет и положив его в шкаф, могу без каких-либо затруднений дышать…

Я улыбнулась, и вслед за мной улыбнулся и Карл. Это было своего рода игрой. Это не могло быть чем-то другим, раз уж я пустилась в разглагольствования о счастье и свободе, сидя с чашечкой кофе с компании с малознакомым человеком. Мне нужно было привнести в эту ситуацию сколько-то банальности и тем самым в какой-то мере освободить себя от ответственности за то, что сейчас происходит. Продолжая улыбаться, я спросила:

— Знаешь, когда я бываю счастливой?

Твой брат, тоже улыбаясь — и уже едва ли не смеясь, — отрицательно покачал головой и посмотрел на меня с неподдельным интересом.

1 ... 36 37 38 39 40 41 42 43 44 ... 113
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?