Тухачевский работал и над повышением боеспособности Красной Армии, проводил крупные маневры армии и флота, предлагал различные меры по улучшению управления войсками, призывал учить солдат тому, что требуется на войне. Его единственной ошибкой был расчет на то, что следующая война будет наступательной, именно к этому он и готовил войска. Но время показало, что Советской армии придется вести оборонительную войну, а к ней, увы, она оказалась совсем не готова…

К сожалению, учесть и исправить ошибки Тухачевскому не удалось, у него не было для этого возможности. И карьера его и жизнь оборвались на самой высокой точке взлета. В 1935 году Михаил Николаевич получил звание маршала Советского Союза, в 1936 году стал первым заместителем наркома обороны. Казалось, Сталин благоволил к нему и оказывал огромное доверие, а ведь в то время он уже планировал его арест и уничтожение. Судьба Михаила Николаевича была уже решена и приговор подписан.

На Тухачевского – как и на всех значительных военачальников – много лет собирали компромат, но не давали ему хода до поры до времени.

Время пришло в 1937 году.

Сталин всегда побаивался Тухачевского: маршал был слишком волевым, слишком независимым да и вел себя не особенно почтительно. Нет, вопреки многочисленным журналистским инсинуациям Тухачевский не был заговорщиком и не планировал переворот. Но никто не мог ручаться, что такого не произошло бы никогда. Тухачевский – герой Гражданской войны, его любит народ, его любит армия, если вдруг он скомандует повернуть оружие против правительства, есть большая вероятность, что его поддержат, за ним пойдут… Смириться с тем, что рядом с ним находится такой опасный человек, всегда отличавшийся параноидальной подозрительностью, Сталин конечно же не мог.

Первой ласточкой грядущей опалы был запрет Тухачевскому на выезд за границу. В конце апреля 1937 года Михаил Николаевич с супругой должны были ехать в Лондон на коронацию Георга VI. Нина Евгеньевна за некоторое время перед этим взялась усиленно изучать английский язык, чтобы быть с мужем на равных, но, как выяснилось, напрасно… Поводом для отмены поездки послужили якобы полученные сведения о том, что по пути в Англию германская разведка готовит на Тухачевского покушение, чтобы спровоцировать международный скандал. Что ж, ничего невозможного в этом не было.

Но по-настоящему гром грянул 10 мая 1937 года.

Политбюро приняло предложение Ворошилова освободить Тухачевского от обязанностей первого заместителя наркома обороны и назначить командующим второстепенным Приволжским военным округом.

Повод был выбран довольно неожиданный – виновницей опалы оказалась Юлия Кузьмина.

Борис Соколов пишет: «Старый друг Кулябко, доживший до реабилитации, показал партийной комиссии, что когда узнал о назначении Тухачевского в Приволжский округ, то бросился к нему на квартиру. Маршал объяснил, что „причиной его перевода в Куйбышев, как об этом сообщили в ЦК партии, является то обстоятельство, что его знакомая Кузьмина и бывший порученец оказались шпионами и арестованы“».

Лучше всех отнесся к опальному маршалу Гамарник. Глава Политического управления армии, не кривя душой, сообщил Тухачевскому, что у него есть копия постановления ЦК партии относительно снятия Тухачевского с поста заместителя наркома. «Кто-то под тебя, Михаил Николаевич, сильно подкапывался последнее время, – сказал он. – Но между нами говоря, я считаю, что все обвинения ерундовые… Зазнайство, вельможничество и бытовое разложение, конечно… Бабытебя сильно подвели – эта… твоя блондинка, Шурочка… И „веселая вдова“ – Тимоша Пешкова». – «Со Скоблиной я уже несколько лет тому назад порвал, – ответил Тухачевский, – а за Надеждой Алексеевной больше ухаживал Ягода, чем я». «А ты со Скоблиной не виделся, когда вернулся из Англии, не привозил ей подарков?» – «Не виделся и никаких подарков не привозил. Она мне несколько раз звонила по телефону, но я отвечал, что очень занят». – «И лучше не встречайся с ней больше… И с Ягодой не соперничай… А в остальном положись на меня. Обещаю тебе, что постараюсь это все распутать, и уверен – ты недолго будешь любоваться Волгой, вернем тебя в Москву».

Михаил Николаевич вернулся от Гамарника несколько успокоенный, но возмущаться не переставал. «Когда у нас хотят съесть человека, то каких только гадостей ему ни припишут, – говорил он, шагая по комнате. – Разложение… Три раза был женат. Ухаживаю за женщинами… Вот наш мышиный жеребчик– Михаил Иванович Калинин, отбил Татьяну Бах от Авербаха и третий год содержит ее в роскоши, и ЦК партии покрывает все „Бах-Бахи“ „всесоюзного старосты“…»

В тот же день Шура несколько раз звонила Тухачевскому, говорила, что ей совершенно необходимо поговорить с ним «по очень, очень важному делу», но Тухачевский сам к телефону не подходил и просил сказать ей и тем, с кем не хотел разговаривать, что его нет. «Натворила, дуреха, из ревности делов, а теперь лезет с раскаяньем…» – сказал он о ней.

В надежде, что все еще будет хорошо и опала не продлится долго, Тухачевский отправился в Куйбышев, куда прибыл 14 мая.

Дожидаться решения своей участи долго ему не пришлось. Уже 22 мая он был арестован.

О том, как происходил арест, написал Петр Радченко, бывший охранник тогдашнего секретаря Куйбышевского обкома, в чьем кабинете все и происходило: «Весной 1937 года в Куйбышев приехал М. Н. Тухачевский. Он оставил на вокзале в салон-вагоне жену и дочь, а сам явился в обком партии представиться Павлу Петровичу Постышеву В приемной я был один. В кабинете находился секретарь Чапаевского горкома партии. М. Н. Тухачевский обратился ко мне. Я зашел к Павлу Петровичу и сказал: „Просит приема Тухачевский“. – „Одну минуту, – ответил мне Павел Петрович, – я кончаю и сейчас же приму Михаила Николаевича“. Я вышел из кабинета и попросил маршала подождать. Не прошло и трех минут, как в приемную ворвались начальник областного управления НКВД старший майор госбезопасности Панашенко, начальники отделов Деткин и Михайлов. Они переодели Тухачевского в гражданское платье и черным ходом вывели к подъехавшей оперативной машине…»

25 мая Михаила Николаевича привезли в Москву.

И там уже ему было предъявлено шокирующее и до глубины души изумившее его обвинение: организация военно-фашистского заговора с целью военного переворота и свержения правительства. Учитывая многолетнюю ненависть Тухачевского к Германии и его постоянные предложения по подготовке к войне с ней, обвинение выглядело особенно абсурдным.

Первое время Тухачевский отрицал свою вину, но вскоре согласился давать признательные показания. Почему это произошло, существует несколько мнений. Возможно, просто от безысходности. Михаил Николаевич прекрасно понимал, что если Сталин пожелал подвести его под расстрельную статью, он все равно это сделает. Возможно, его сломили показания друзей, людей, которым он верил. Ближайший друг, арестованный незадолго до него, Борис Фельдман, признал свою вину сразу же после ареста и дал показания на Тухачевского. Ходили слухи так же о том, что сотрудники НКВД однажды привели на допрос дочь Михаила Николаевича Светлану и угрожали пытать и даже изнасиловать девочку, если он не подпишет протокол. А может, Тухачевского сломили побои и унижения… Применялись ли к Тухачевскому пытки, верных сведений нет. Исследователи последних дней маршала отмечают, что у него менялся почерк день ото дня, по мере того как он писал показания, становясь все более дерганным и неровным, выдавая тяжелое душевное и физического состояние. Также, на одном из листов следственного дела Михаила Николаевича были обнаружены пятна крови. Борис Соколов пишет: «Но даже если Тухачевского не пытали, он сильно страдал уже от одной только крайней унизительности своего положения, которую следователи и тюремщики старались еще и подчеркнуть. Например, бывший сотрудник НКВД с забавной фамилией Вул вспоминал в 1956 году: „Лично я видел в коридоре дома 2 (Наркомата внутренних дел. – Б.С.) Тухачевского, которого вели на допрос к Леплевскому одет он был в прекрасный серый штатский костюм (вероятно, в тот самый, в который переодели его чекисты в приемной Постышева. – Б.С.), поверх него был надет арестантский армяк из шинельного сукна, а на ногах лапти. Как я понял, такой костюм на Тухачевского был надет, чтобы унизить его“».