— Хорошо бы… — она улыбнулась и зачем-то поправила волосы, которые, впрочем, немедленно вернулись в свое прежнее беспорядочное состояние. — Повсюду льет, как из ведра — от Хермона до Негева, и только у нас ни капельки… Еще долго ехать?

— Смотря как. Заезжать с востока и быстрее, и проще, но тогда придется идти через археологов. Не уверен, что это согласуется с вашим планом. А если с запада, то небезопасно для машины. Бедуины тут баловники — вмиг разберут на мелкие детали. Хорошо, если колеса оставят.

Ханна помолчала, взвешивая обе возможности.

— С запада, — решила она наконец. — Черт с ней, с тачкой. Авось пронесет.

Они миновали Альмог и по грунтовым дорогам углубились в пустыню. Наконец Клим остановил машину: ехать дальше не было возможности. Запирать автомобиль не стали из заботы о сохранности стекол. Так пешеход в проблематичном районе всегда имеет при себе мелкую купюру, чтобы не раздражать грабителя. Шли долго, причем Ханна по-прежнему тащила свиток, упорно не желая передать его Климу. В итоге она изрядно вымоталась, но и у Клима силы были уже на исходе.

Около одиннадцати они вышли к восточному склону напротив Носа Сатаны, к той самой площадке, где пастухи-таамире обычно делали привал, теша друг друга страшными рассказами о проклятой пещере. Отсюда ясно был виден каменный клюв над сорокаметровой отвесной стеной и узкое вади внизу, спускающееся с запада на восток, от размокших грязевых равнин Негева к соленой впадине Мертвого моря. Там, у подножия стенки, должны лежать расколовшийся надвое керамический контейнер и последний мешок с так и не просеянным мусором… Клим поискал их глазами и не нашел… странно… он обернулся к подошедшей Ханне.

— Вот мы и на месте. Вон там… — начал Клим и осекся.

В десяти шагах от него, прислонившись спиной к небольшой скале, сидел на корточках Наджед. Бедуины умеют быть незаметными.

— Привет, дорогой, — сказал Клим по-арабски.

Наджед кивнул и поднялся во весь свой невысокий рост. В руках он держал пустой мешок, тот самый, из-под пещеры. «Все-таки просеян, — мелькнуло в голове у Клима. — Теперь все тип-топ.»

— Как жизнь, Наджед? Что ты тут делаешь?

— Тебя жду, — коротко отвечал Наджед, подходя вплотную к Климу и показывая ему мешок. — Друг. Обманул. Почему?

Бедуин чувствовал себя обиженным до глубины души. Эту ночь он провел в палатке у археологов и был вместе со всеми разбужен грохотом обвала. Он видел Клима, но не стал подходить к нему. Он также не участвовал во всеобщем обсуждении, последовавшем немедленно после климова отъезда — обсуждении на тему о том, как, собственно, Клим оказался здесь — так рано и в таком виде? Наджед имел свое, готовое мнение на этот счет.

Ведь это только дуракам кажется, что пыль везде одинаковая. Пыль в каждом месте своя — это любой бедуин знает. Свой цвет, свой запах, своя мелкость и вязкость… даже свой вкус. На Климе была пыль из-под Носа Сатаны. А уж вонь летучих мышей и вовсе можно было разобрать за версту. То есть, Клим копался в пещере и, судя по свертку за спиной, что-то нашел. Более того, он копался не просто в пещере, а в той самой пещере. Именно поэтому он скрыл свои действия не только от приятелей-археологов, но и от Наджеда — своего близкого друга. Потому что знал, что Наджед не позволит ему лезть в проклятую дыру. Клим не мог не понимать, что тем самым навлекает гнев сатаны не только на себя, но и на того, кто привел его к пещере, кто нарушил древнюю заповедь бедуинов. А потому поступок Клима выглядел абсолютно непростительно с точки зрения дружбы.

Но имелось и еще одна причина наджедова гнева — чисто деловая. В определенном смысле эта вторая причина противоречила первой, но бедуинская логика не всегда ходит прямыми путями. Наджед не вчера родился на свет. Он, конечно, не раз слышал рассказы о кожаных свитках и пыльных черепках, проданных в прошлом за огромные деньги. В последние годы этот бизнес почти совсем иссяк, но и сейчас нет-нет, да и попадалось всякое старье, при виде которого жадным блеском загорались глаза бейт-лехемских и иерусалимских торговцев. Климова находка наверняка стоила немало. Но в ней была и его, наджедова доля! Ведь это он привел Клима к пещере! Почему же теперь тот забирает себе все, без остатка?

Рассуждая таким образом, Наджед отправился к Носу Сатаны и немедленно обнаружил там неопровержимые доказательства справедливости своих подозрений. Расколотый керамический горшок прекрасно подходил по размерам под сверток, что висел тогда у Клима за спиной. Мешок с мусором поначалу пробудил в Наджеде определенные надежды, но, увы, на поверку в нем оказалась только пыль да мышиное дерьмо. Пещера тоже была пуста: ни золота, ни монет, ни старых черепков. Наджед спустился вниз, перебрался через вади на противоположный склон и приготовился ждать, сколько понадобится. Он не сомневался, что Клим еще вернется сюда — тогда-то и можно будет призвать его к расплате.

Ждать пришлось недолго. Правда, Клим пришел не один, а с женщиной. Но это дела не меняло: Наджед знал, что при необходимости справится с обоими. Правда, сначала он не очень представлял себе, чего именно хочет. Что сказать Климу при встрече, помимо естественных в такой ситуации горьких упреков? Чего потребовать? Какими словами? Оставалось надеяться, что ответ найдется сам. Так и случилось. Ответ находился в руках у женщины. Наджед сразу узнал этот сверток, хотя теперь он был завернут не в куртку, а в цветастое пляжное полотенце. Те же размеры, тот же вес… Женщина явно устала держать его — то засунет подмышку, то прижмет к груди, как ребенка. Надо бы помочь бедняжке…

Он еще стоял перед Климом, предъявляя ему пустой мешок в качестве вещественного доказательства и будто бы ожидая ответ, но на самом деле уже прикидывал расстояние для прыжка, рассчитывал шаги и удары. Клим молчал… а что он мог ответить? Ничего. Его вина была ясна настолько, что не помогло бы даже успешное «лизание огня»… Прежде чем встать, Наджед насыпал на мешок несколько горстей мелкой пыли из пещеры и теперь выжидал пока Клим поднимет, наконец, глаза.

— Извини, друг, — произнес Клим, глядя в землю.

Наджед молча ждал. У слова «извини» нет никакого смысла. Любой проступок имеет цену. Цена выражается в деньгах и верблюдах, а если нет ни того, ни другого, то в мелком скоте или вещах. Наджед возьмет вещами. Клим вздохнул и поднял голову. Пора. Зажмурившись, бедуин резким движением встряхнул мешок. Взвилось облако пыли, Клим закрутился на месте, чертыхаясь, закрыв глаза одной рукой и слепо размахивая другой, но Наджеда рядом с ним уже не было. В два прыжка бедуин оказался перед Ханной. Женщина инстинктивно выставила перед собой руки со свертком. Наджед оскалился:

— Шукран!

Ханна и ойкнуть не успела, как свиток был уже у него. Клим продолжал беспомощно топтаться в нескольких метрах от нее, промывая глаза водой из фляги. Наджед же тем временем пустился наутек. Он передвигался быстрыми ловкими скачками, спускаясь вниз, в вади.

— Скорее, Адриан! — в отчаянии закричала Ханна. — Свиток! Он украл свиток!

Она подхватила с земли первый попавшийся камень и швырнула его вслед бедуину. Неожиданно для нее самой, попадание оказалось на удивление точным — прямо в голову; Наджед покачнулся, но продолжал уходить, хотя и не с прежней скоростью.