Цепляться за побережье зубами никто не собирался.

Чисто символический отпор.

Полковник Трэвис

Как ни странно, в последние дни плавания вперед наравне с кораблем Ахилла вырвалась принадлежащая Лаэртиду «Пенелопа». При явном нежелании лезть на рожон Одиссей желал оказаться в первых рядах атакующих.

Зачем ему это надо?

Крупный Аякс пытался не отставать, но его старая, потрепанная в прошлом бою посудина не могла выдать той же скорости, потому он постоянно отставал. Теламонид бесновался, орал на гребцов, периодически сам хватался за весло, но ничего не помогало.

Агамемнон с Менелаем двигались, как и раньше, в центре флотилии, и в авангард абсолютно не рвались. Идоменей тоже. Его привлекала добыча, а на побережье было нечего грабить.

Диомед не просыхал в своей каюте, и, не имея его распоряжений, гребцы не усердствовали.

Война надвигалась так же неотвратимо, как на «Титаник» надвигался айсберг.

Я примерял доспехи, тренировался в стрельбе из лука, примеривался к щиту и копью. Коль уж мне довелось плыть на передовом корабле, драки избежать явно не удастся.

Не моя война. Она закончилась за три с половиной тысячи лет до моего рождения. Троя пала. Агамемнон так и не создал свою империю. В результате все оказались в проигрыше. Я знаю, чем все кончится.

Но я всего лишь человек. И, как любому человеку, мне свойственно испытывать эмоции. Там, в глубине, на эмоциональном уровне, я не хочу, чтобы Троя пала. Без объяснения причин не хочу. Мне нравится этот город. И мне не нравятся люди, которые создают империи, потому что для создания империи есть только один путь — война.

Гибнут тысячи, сотни тысяч людей, и на их могилах очередной Чингисхан, Александр Македонский, Цезарь, Тамерлан, Наполеон и целая череда других амбициозных глупцов воздвигают свои державы.

Проходит время, и все империи рушатся.

Как правило, они ненадолго переживают своего создателя.

Рим был захвачен варварами. Последователи Македонского не смогли удержать его завоеваний. Татаро-монголов со временем вытеснили отовсюду и загнали обратно в степи. Англия потеряла все свои колонии. Советский Союз не вынес внутреннего давления и развалился на куски.

Империи не стоят того, чтобы за них умирать.

Да простят меня самодержцы всех времен и народов.

Дэн

Конечно, было бы очень красиво, если бы ахейский флот появился на рассвете. Очень поэтично. Так сказать, война пришла в Троаду с первыми лучами солнца.

Но на самом деле это случилось после полудня.

Мы с Максом сидели за режиссерским пультом и с неусыпным вниманием следили за происходящим. Происходящее впечатляло.

— Земля! — заорал впередсмотрящий корабля Одиссея.

На корабле Ахилла молчали. Очевидно, у жителей Итаки зрение лучше, чем у мирмидонцев.

Троянцы уже ждали врага на берегу. По сути они с берега и не уходили.

Гектор держал центр. Циклоп занимал место на правом фланге, Итальянец был слева. Сукин сын Парис остался в городе.

Илион не отправил на побережье всех своих сынов. По моим примерным прикидкам, здесь было около четверти армии Гектора. Жалкая горстка людей против легионов Тирана.

— Примерно через полчаса все и начнется, — сказал Макс. — В эфир это пойдет завтра, в прайм-тайм. По крайней мере, начнем в прайм-тайм. Сколько продлится эта бодяга, никто не знает. А послезавтра Билл собирается рассказать зрителям правду.

— Ты все еще считаешь, что ему не следует так поступать?

— Я ничего не считаю. Я не понимаю, что происходит. Моя сегодняшняя политика — плыть по течению. Авось куда-нибудь и вынесет.

— К Ниагарскому водопаду, например.

— Спасибо, друг.

Полковник Трэвис

На сей раз Ахилл нацепил все свои доспехи, и даже его легендарный щит работы якобы (а может быть, и не якобы, может быть, и на самом деле) Гефеста красовался на его левой руке. Щит был красив. Да и сам Ахиллес смотрелся совсем неплохо.

Если бы он еще не бегал по всему кораблю и не орал гребцам, чтобы те гребли быстрее. Несмотря на все его усилия, стремительный силуэт корабля Лаэртида опережал нас на два корпуса.

Странно, но я нервничал. Я, профессиональный сотрудник спецслужб. Человек, раньше всех своих коллег заслуживший «отставку-50».

Насилие было частью моей жизни, и я давно сбился со счета, скольким помог отправиться на тот свет. Но я никогда не принимал участия в крупномасштабных сражениях.

Войны в двадцать первом веке не были глобальными. Локальные стычки, зачистки местности, антитеррористические операции. Счет убитым обычно шел на десятки, иногда на сотни. Бывало, тысячи гибли от террористических актов, но на войне — никогда.

Здесь же собирались сражаться почти сто тысяч человек.

Берег был хорошо виден. Белый песок, желтая, высохшая земля чуть дальше от моря и величественная громада Трои в паре километров от пляжа.

Троянцы походили на высыпавших из муравейника насекомых. Их было мало, слишком мало, чтобы остановить военную машину Агамемнона.

Эвдор строил людей в боевой порядок. Патрокл застыл на носу судна, как изображение Афины.

Феникс стоял на корме, но собирался спуститься вниз при первых признаках опасности. Ахилл метался по всему судну.

Я закрыл правый глаз и затребовал картинку с «Пенелопы».

Облаченный в боевые доспехи Одиссей опирался о правый борт своего корабля и пил вино из кубка. По правую руку Лаэртида стоял тяжелый лук, слева были щит и копье. Меч висел на поясе. Внешне правитель Итаки был абсолютно спокоен.

Иногда мне казалось, что в организме Лаэртида просто отсутствуют нервы.

Дэн

— Как там наш Алкаш?

— Даже не проснулся, — сказал Макс. — Такое впечатление, что он решил проспать всю войну. Клеад не решается его будить.

— Клеад не дурак. К тому же корабли Диомеда достигнут берега в лучшем случае через два часа после начала сражения.

— Как братья Атриды?

— Предвкушают триумф.

Я налил себе кофе.

У вас может создаться превратное впечатление, что на проекте мы с Максом работаем вдвоем, но это не так. Вокруг целая толпа техников, редакторов, операторов, микшеров и прочего рабочего люда. Мы могли в любой момент задействовать любого из них, но предпочитали этого не делать. Все они знали свою работу, так зачем же им мешать? Главный режиссер определял только общую концепцию показа, а главный аналитик вообще не имел никакой практической ценности.