– Вернись! – заорал ему вслед отец, братья подхватили, но он ничего не слушал. Вокруг раздавались выстрелы. Могли ранить Лору.

Владелец тира заметил бегущих, закричал, чтобы прекратили огонь, но его команду не сразу услышали, и, пока Лора и Соломон неслись через луг, несколько выстрелов все же раздалось.

– Стой! Лора! – вопил Соломон, вне себя от гнева: как можно так рисковать!

Нагнал ее, обхватил обеими руками, прижал к себе, но она оттолкнула его руки и продолжала тревожно оглядываться по сторонам, как будто искала что-то в траве. Он отпустил ее, она закружила на одном месте, пытаясь что-то найти. Лора издавала странные звуки, не все он мог идентифицировать. Звуки выстрелов – и крики животного.

– Что ты делаешь? – спросил он уже спокойнее, поскольку выстрелы прекратились. Но все стрелки столпились у ограждений, таращились на странное зрелище. Он не хотел, чтобы Лора превращалась в «зрелище». В цирк уродов.

Она кружила на одном месте, не сводя взгляда с земли, явно в панике, все время повторяя какие-то звуки, никак не могла что-то важное для себя найти.

– Лора, – совсем спокойно сказал он, – я помогу. Только объясни мне, в чем дело.

Он услышал, как сзади подошли братья. Подошел отец. Оглянулся на них в растерянности и заметил, что Рори плетется сзади, вид виноватый.

– Ты что натворил? – набросился он на младшего.

Рори отмолчался.

– Подстрелил зверушку, – ответил за него рассерженный Кормак. – Господи, Рори, а если бы ты в кого-то из нас угодил? Нельзя палить из кабинки.

– Это тебе не «Взвод», на хрен, – подхватил Донал.

– Кого ты подстрелил? – спросил Соломон. – Птицу?

– Нет тут чертовых птиц, – проворчал Рори, раздосадованный тем, что все на него накинулись. – Какая птица станет тут летать?

– Не трогай это, лапочка, – предупредил Финбар, обернувшись и увидев, что Лора уже стоит на коленях в траве рядом с зайцем – подстреленным, но еще живым. Лора всхлипывала, слезы текли по ее щекам, она вторила стонам умирающего животного.

– Господи боже! – Рори уставился на нее, словно на юродивую. – Это всего лишь паршивый заяц.

– Здесь нельзя стрелять зайцев, Рори! – рявкнул отец, но приглушил голос, чтобы не услышали зрители. – О чем ты только думал, нас же всех выгонят со стрельбища!

– Хвост распускал, вот и вся причина, – презрительно пояснил Кормак.

– Надо вернуться в кабинку, – сказал Финбар Соломону. Он с тревогой поглядывал на Лору, ему не нравилось, что на них все смотрят.

– Надо, – устало потер глаза Соломон. – Дайте ей еще минутку.

Он смотрел на Лору – стоит на коленях возле умирающего зайца, вторит его плачу и сама плачет от сострадания. Другие могут считать ее ненормальной, но он понимал ее горе, ее утрату.

Владелец тира уже шел к ним через луг, лицо его побагровело от гнева.

Соломон подошел к Лоре, присел, обнял за плечи:

– Он умер, Лора. Пойдем обратно.

Он чувствовал ее дрожь – девушка медленно поднялась, огляделась. Увидела, что все смотрят на нее. Увидела эти усмешки, нахмуренные лица, поднятые в воздух телефоны – снимают на камеру. Даже Рори избегал ее теперь – развернулся и пошел к кабинке, не дожидаясь остальных. Лора вытерла слезы и постаралась собраться.

К тому времени как они вернулись к своей кабине, Рори уже исчез – попросился к кому-то в машину. Настроение было испорчено, продолжать соревнование не имело смысла, так что они тоже поехали домой.

Мари и Кара удивились их преждевременному возвращению, их мрачным лицам и невнятному ворчанию. Соломон сразу проводил Лору в ее комнату, остановился в дверях.

– Ты как?

Она опустилась на кровать, свернулась клубком и снова заплакала. Соломон готов был лечь рядом с ней, прижаться к ней всем телом, обнять, защитить.

– Хочешь уехать прямо сейчас? – предложил он.

– Пожалуйста! – сквозь слезы ответила она.

Они быстро и тихо простились с Финбаром и Мари. Мари обняла девушку и пожелала доброго пути, но Лора почти ничего не сказала, только «спасибо», и то шепотом. Выбрала заднее сиденье, сначала потому, что не хотела садиться рядом с Соломоном, а потом прилегла там, отвернулась. Соломон включил радио, негромко, услышал песенку Джека Старра. Обычно он сразу его выключал, но на этот раз прибавил немного громкость.

– Джек Старр, – сказал он Лоре. – Судья конкурса талантов.

Она не ответила. Он глянул в зеркало заднего вида и убедился, что она так и лежит спиной к нему. Он приглушил музыку, потом поискал другую станцию, потом вовсе выключил.

Лора время от времени взвизгивала, как умирающий заяц, потом скулила, как Мосси скулил несколько дней назад – на этом же самом заднем сиденье, когда они везли его к ветеринару.

До конца поездки он больше не включал музыку. Нужно дать Лоре возможность справиться с очередной потерей – и все за одну неделю – единственным доступным ей способом.

Лора лежала на заднем сиденье. Голова разламывалась, мигрень началась за глазами, разливалась по лобным пазухам, словно боль умирающего животного передалась ей, вошла в нее через те органы, которыми она наблюдала его смерть. Избавиться от боли нет никакой возможности, остается лишь прикрыть глаза и укрыться в темноте.

В темноте мелькали образы матери, Гаги, Тома. Все, что она могла сказать им, что, вероятно, должна была им сказать. Поначалу, когда она перебралась в коттедж, отношения с Томом складывались непросто. Он еще меньше был приучен к человеческому общению, чем она. Лора была с ним деликатна, присматривалась к его манерам, устраивалась почитать, когда он хотел дольше посидеть с ней, но не был в настроении болтать. С годами он все чаще задерживался у нее в гостях и даже соглашался пообедать. По четвергам она готовила специально для Тома, в надежде, что у него найдется время поесть. Часто они сидели в полном молчании, он размышлял о чем-то, она пыталась распознать в отце свои черты. А в другой раз они говорили не умолкая – о природе и спорте, о чем-то, что она прочла в журнале или слышала по радио. Хотя вроде бы скрывалась она, но именно от Лоры Том получал новую информацию о мире. Его собственный мир сводился к ферме, а ее – еще более тесный – к дальнему коттеджу на этой ферме, но она слушала радио и читала, а потому всегда была подключена к внешним событиям. Лишь бы Том не забывал покупать батарейки. И она замечала, что к ее болтовне он прислушивается с удовольствием. Может быть, тоже присматривался и находил в ней свое. Том редко смеялся, но он был простодушен и добр, умел слушать, еще лучше умел наблюдать. В этом они были схожи. Она стала вспоминать, как он в последний раз попрощался и ушел, махнул ей рукой, перед тем как скрыться за деревьями, по пятам за ним бежал Мосси. Обещал вскоре зайти починить окно в коттедже. Он часто бродил по дому, что-то чиня или намечая в ремонт, отпихивая с дороги то, что ему мешало. Поначалу Лоре это казалось невежливым, мог бы уделить больше внимания ей самой, но потом она поняла, что таким образом он старается помочь и даже проявить заботу. Он был ее единственным другом на протяжении этих десяти лет, и она полюбила его.