идеей покончить с голодом. Семена пережили даже Осаду Сталинграда. И Гитлера. Только вот не все защитники.

― Умерли от голода в окружении съедобных семян? ― спросила Кеке.

― Очевидно, люди лучше нас с тобой.

― А Вавилов? Стал богатым и известным героем?

― Нет. Он умер в тюрьме.

― Гитлеровской?

― Сталинской.

― Боже правый.

― Может нам не стоит так громко говорить об этом?

Кеке хихикает.

― Что там с твоей леди куку-туту?

― Согласно словам ее коллег, она была лучшей в своей области, в некотором роде гением генетики. Она виртуозно работала с геномом: изобрела все виды устойчивых к болезням и вредителям культур. Получила 99-миллионный грант за свою работу по революционному вертикальному фермерству (прим.: Вертикальная ферма, по сути, представляет собой многоэтажную теплицу). Принимала участие в поразительных сессиях по «мозговому штурму», на которых поделилась своими идеями о дешевом, органическом биотопливе и дизайне для жилых зданий. И она была амбициозной. Я хочу сказать, что «Пропаг8» был ее идеей. Она боялась Судного дня.

Какое-то время они ехали в тишине.

― Так значит, ее паранойя до определенной степени работала на нее.

Кирстен пожимает плечами.

― Раньше, быть может.

Они выходят в десяти километрах южнее от «Бела-Бела». Местное такси везет их от остановки на главной дороге по пыльной дороге до гладкого фасада здания «Пропаг8».

Дизайн фасада из песчаника выглядит осевшим в грунт, создавая впечатление, что половина его находится под землей. Он такого же цвета, как и окружающий песок и скалы, отчего сливается с ландшафтом, несмотря на то, что является единственным зданием в пределах горизонта.

Здание напоминает Кирстен поэму Шелли «Озимандия», отчего девушка улыбается. Судный день и «Ничего кроме останков». У архитектора, определенно, было чувство юмора.

Кеке идет, чтобы нажать на звонок, но стеклянные двери из дымчатого стекла расходятся в стороны, прежде чем она касается кнопки. Внутреннее помещение огромно, похоже на пещеру и пустынно. На полу мозаикой выложена цифра «8»: Кирстен понимает, что это знак бесконечности. Единственным пятном цвета является то, что похоже на сотню разных суккулентов в африканских глиняных горшках, стоящих вдоль темного стеклянного фасада.

Администратор поднимает взгляд, готовая помочь им, но Кеке жестом показывает, что они знают, куда идут, и слегка подталкивает Кирстен по направлению к двери из нержавеющей стали на противоположном конце пространства. Когда они не доходят до нее два метра, огонек на двери с писком переключается с красного на зеленый (Кашемировая Вишня, а затем Весенняя Зелень), они слышат, как механизм по другую сторону двери отпирается. Тяжелые двери расходятся в стороны, открывая обзор на высокотехнологичный лифт с непонятными кнопками. Вместо аккуратного ряда цифр, обозначающих этажи, располагающихся одни над другими, здесь встроена сложная 3D диаграмма в форме цветка лотоса.

― Цветок лотоса? ― спрашивает Кеке. ― Она была йогом?

― Семена лотоса жизнеспособны в течение тысячи лет, ― отвечает Кирстен.

Она прочитала это, когда искала информацию о хранилище в «Сети».

Пятьдесят два пункта назначения на выбор и все без подсказки. Кеке нажимает ближайшую к ней деталь лотоса. Они вздрагивают, когда двери лифта расходятся в стороны. Когда двери открываются во второй раз, позади показывается темный коридор. Они выходят, над ними загорается свет. Кеке пританцовывает, что-то в стиле капоэйра, и включается еще больше света. Кирстен считает, что весь банк семян находится в полнейшей темноте, кроме этого небольшого освещенного участка.

В конце коридора есть еще одна дверь. Кирстен подходит к ней и протягивает ключ. Огонек по-прежнему горит красным, а дверь заперта. Они возвращаются в кабину лифта и изучают план этажа на одной из его стен.

― Ты помнишь еще что-нибудь, что читала о ее работе здесь?

Кирстен прикидывает так и эдак, пытается использовать гугл на своих часах, но сигнала нет. Она подходит ближе к карте, и одна из кнопок автоматически загорается. На ней подпись: «Sub Rosa», этаж 36. Она разжимает руку, чтобы рассмотреть ключ. Двери закрываются, и в этом раз лифт едет вниз, в глубины старой шахты.

Когда двери со щелчком раздвигаются, они выходят в месте, которое выглядит, как комната с депозитными ячейками, если бы не анимированные обои от пола до потолка. Огромные бутоны роз и цветов (Ржавый Кармин) нежно оплетают стену, как живые. Кирстен пытается сделать снимок своей миникамерой, но эта функция заблокирована. У нее возникает ощущение, будто она смотрит сквозь розовый туман. Ей стоило удвоить количество кофеина в своем кофе.

Кеке забирает у нее ключ и подходит к стене из депозитных ячеек. Ключ проворачивает уже знакомый магический фокус, и ячейка справа, чуть ниже уровня глаз, загорается голубым светом. Кеке нажимает на нее, и она плавно открывается, как ящик комода, размером с обувную коробку. Внутри еще одна коробка с отверстием для ключа, в который Кеке его и вставляет.

― Это похоже на передачу свертка, ― шепчет Кеке.

― Передачу чего?

― Ох, ― произносит Кеке, ― не бери в голову.

Они обе заглядывают в коробку, с опаской, как будто оттуда может что-то выпрыгнуть и откусить им пальцы.

― Пусто, ― замечает Кеке.

В жесте отчаяния, она засовывает всю руку в коробку и шарит внутри, просто чтобы развеять все сомнения, убедиться, что коробка полностью, абсолютно, на 100 % пуста. Но она не пуста.

― Эй, ― произносит она.

Дальняя сторона кажется другой. Не из текстурированного металла, а из пластика. Она поддевает уголок ногтем и отрывает его, вытаскивает то, что оторвала на обозрение. Это небольшой пластиковый пакет, как пакет для сэндвичей, но четырехслойный и герметичный.

По дороге домой на трассе появляется белый минивэн, затем он исчезает из поля зрения, а затем появляется снова. Он выглядит как еще одно общественное такси, но без его внешних атрибутов: никаких вмятин и царапин, никаких вычурных стикеров на бампере, мехового руля или хула-девушки, свисающей с зеркала заднего вида. Вместо этого: идеальная краска, тонированные стекла. Что-то в этом тревожит Кирстен.

― Я знаю, что это может прозвучать безумно, но… этот фургон… преследует нас? ― хмурится Кирстен.

― Пожалуйста, только не начинай, ― говорит Кеке.

― Серьезно, ― продолжает Кирстен. ― Они едут за нами последние десять минут.

Кеке оборачивается посмотреть на автомобиль, затем разворачивается на сто восемьдесят градусов и продолжает играть на телефоне. Белый минивэн агрессивно виляет и слишком близко приближается к такси. Кирстен начинает паниковать.

― Они знают, что он у нас. Они пытаются остановить нас.

― Перестань, ― рычит Кеке.

Когда она