Давид сделал неопределенный жест.

– Тогда я бы хотел снять еще несколько ваших высказываний по поводу Давида Керна, господин…

– Штоккер. Джекки Штоккер.

Давид проводил их взглядом: они направились к оператору, и на Джекки нацепили микрофон.

Его не удивило, что Джекки появится и в его важнейшем телевизионном выступлении. После той первой встречи Джекки практически возникал каждый день, только что на чтения с Давидом не ездил.

После выступления в Городском театре Давид всю ночь не спал. Дважды порывался разбудить Мари и во всем ей признаться. Но потом все-таки решил подождать, выяснить, чего хочет старикан. Если б он хотел разоблачить обман, то вечеринка в «Зебре» идеально для этого подходила. Представительница крупнейшего в городе книжного магазина, двое литературных критиков, кое-кто из культурной элиты и Мари – публика в самый раз. Однако ж он ограничился парочкой туманно-двусмысленных замечаний, понятных, пожалуй, одному только Давиду. И под тем предлогом, что хочет прислать Мари давно распроданный сборник стихов умершего в семидесятые годы городского бродяги, выманил у нее адрес.

В семь прозвонил будильник Мари. Только когда полчаса спустя она поспешным поцелуем попрощалась с ним, он наконец-то заснул. В восемь зазвонил телефон.

Звонивший назвался Джекки Штоккером, сиречь Альфредом Дустером, и предложил встретиться за поздним завтраком. В половине десятого в гостинице «Солнце», там до одиннадцати открыт превосходный шведский стол.

Давид согласился. Появление старикана наполнило его свинцовой покорностью. Просто случилось то, что рано или поздно должно было случиться. Он не мог этого предотвратить, не мог защититься. Был целиком во власти Дустера.

Гостиница «Солнце», трехзвездная, находилась недалеко от вокзала. Здание являло взору следы множества мелких, экономных косметических ремонтов, проведенных за последние сорок лет. Существовала гостиница за счет коммивояжеров низшего звена, автобусных туристических групп из стран Восточной Европы и людей, приходивших позавтракать до одиннадцати.

«Богатый буфет не только для постояльцев» – сообщала табличка у входа. А в холле смеющаяся курица правым крылом указывала, где помещается столовая.

Старикан уже сидел за столиком и приветственно махал Давиду. На тарелке перед ним – омлет с ветчиной, рядом подставка с пустой скорлупкой, перепачканной желтком. Приглашающим жестом он показал на буфет.

– Девятнадцать девяносто, а discrétion.[20]

Давиду есть не хотелось. Он взял мисочку мюсли и чашку кофе. Когда он вернулся, Джекки успел нагрузить свою тарелку лососиной и рыбным филе горячего копчения. Рядом стоял бокал белого вина. Оба молча принялись за еду.

Только очистив тарелку, Джекки спросил:

– Откуда у тебя рукопись?

Давид из последних сил попробовал защититься:

– Какая рукопись?

Джекки отпил глоток вина и большим пальцем указал на себя.

– Моя. Я – Альфред Дустер.

Давид покачал головой.

– Альфреда Дустера нет в живых.

Теперь Джекки покачал головой.

– Нет. В живых нет Петера Вайланда. Альфред Дустер жив.

– Петер Вайланд и есть Альфред Дустер.

Джекки допил вино, сходил к буфету и принес еще бокал. Потом кивнул на Давидовы мюсли.

– Оттого, что мало ешь, платить меньше не придется.

– Петер Вайланд и есть Альфред Дустер, – повторил Давид.

Джекки положил ногу на ногу, откинулся на спинку стула.

– В тысяча девятьсот пятьдесят четвертом я приехал из Парижа. Целый год там учился, днем слушал лекции в Сорбонне, ночью вкалывал грузчиком на Центральном рынке, нынче такое даже представить себе невозможно. Здесь я нашел работу в газете, как местный репортер, снял себе дешевую мансарду, купил подержанную машинку и стал искать материал для первого романа.

Джекки опять сходил к буфету и вернулся с тарелкой сыра.

– Отличная закуска к вину, – пояснил он. – Однажды я разговорился с соседом. А он рассказал мне историю парня, который жил в мансарде до меня, Петера Вайланда. И я понял: вот он, мой материал. – Джекки отправил в рот кусок перезрелого бри, вытер пальцы о скатерть, взял бокал с вином, запил. – За два месяца я написал «Лилу, Лилу».

– А почему под псевдонимом?

– Я давно выбрал себе этот псевдоним. Звучит куда лучше, чем Джекки Штоккер.

Джекки продолжал лакомиться сыром, запивая каждый кусочек глотком вина.

– Так откуда у тебя рукопись?

Давид не ответил.

– Да ладно, говори. Я не собираюсь тебя выдавать.

– А что ты намерен делать?

– Просто хотел познакомиться с человеком, который прославился моим романом.

– А теперь, когда познакомился?

– Хочу маленько поучаствовать в нашем общем успехе. Желание вполне законное, верно?

– Почему ты тогда не опубликовал роман?

– Охотников напечатать не нашлось, и он залег в ящике. Откуда он у тебя?

– Нашел.

– Где?

Давид сумел усмехнуться.

– В ящике.

– Но как ты-то добрался до этого ящика?

Давид рассказал.

– Значит, потом ты его перепечатал и подписал своим именем.

– Отсканировал.

– Как это?

– С помощью электронного устройства закачал в компьютер.

– В компьютерах я ничего не понимаю. А куда делся оригинал?

– Я его выбросил.

Джекки помолчал. Потом сказал:

– К счастью, у меня есть дубликат.

Теперь уже Давиду пришлось подыскивать слова.

– Зачем тебе этот дубликат, если ты не собираешься меня выдавать?

– На случай, если ты не пожелаешь, чтобы я участвовал в нашем общем успехе.

– Понятно, ты имеешь в виду финансовое участие.

Джекки улыбнулся.

– Да. Небольшое. Мне много не требуется.

Давид знал, что должен сказать «нет». Встать, положить на стол двадцать франков и уйти. И будь что будет – на все воля Божья.

Но он не встал. Появление автора имело и хорошую сторону. Кончилась неизвестность. Теперь незачем на каждом выступлении ждать, что кто-то из публики вскочит и скажет, что он автор книги. Настоящий автор уже заявил о себе. И сделал это довольно тактично.

– Небольшое участие, – повторил Джекки. – И никто ничего не узнает.

Давид по-прежнему колебался.