В лицо дул северный, даже чуть северо-западный ветер, принося холод наступающего вечера. Если боевики шли сюда, то время они подобрали идеально. Что им теперь оставалось? Всего ничего – перейти русло ручья, немного выждать и в сгущающихся сумерках войти в селение…

…Расул всегда делил свой отряд на две равные части. Вот и сегодня он не стал отходить от единожды принятого правила – четырнадцать человек шли впереди, четырнадцать сзади на удалении двухсот метров. Сам он, как всегда, был со второй его частью.

– Командир должен иметь возможность оценить действия противника и предпринять собственный победоносный маневр! – заявлял он, словно на незаданный вопрос «уж не боится ли он идти впереди?» отвечал, и ему верили.

Шедший первым, а заодно и командовавший авангардом Ахмед Исраилов остановил остальных и, дождавшись, когда его команда будет выполнена, продолжил путь в одиночку. Меж тем приведшая их сюда едва заметная тропа начинала полого сбегать вниз, в сторону речушки, буквально сразу за изгибом которой начиналось его селение. До стоявшего на отшибе, давно заброшенного дома покойного Турпала, умершего своей смертью от старости, было всего ничего, а дальше уже начинался подъем, ведущий к родовому селению Ахмеда. Но сейчас думы Исраилова занимало совсем другое. Кому, как не ему, было знать, что без поддержки местного населения партизанское движение обречено. Он понимал, что и для русских данный факт тоже не является новостью, а значит, для многих разведподразделений была верна аксиома: «Зачем куда-то ходить, если достаточно каждый день устраивать засаду близ села, и тогда рано или поздно партизаны придут сами?» Конечно, если бы русские вошли в лес поблизости, Расулу сообщили бы заранее. Но ведь существовала маленькая вероятность, что федералов не заметили. И потому эти оставшиеся до родного селения сотни метров требовалось пройти с двойной, тройной осторожностью.

Ахмед снова остановился, втянул ноздрями воздух, но в прилетевшем ветре не было ничего, кроме осенней свежести и запаха кабаньего помета. Жаль только, что ветер оказался северным, а не восточным, идущим от села. Впрочем, у Исраилова в запасе оставался слух, к тому же на близком расстоянии и ветер не может отнести резкие запахи.

«Хорошо, что русские иногда курят, даже сидя в засадах», – подумалось Ахмеду, и, покрутив головой из стороны в сторону, он медленно продолжил спуск.

Река уже журчала своими водами. Исраилов вновь остановился, прислушался, но ничего не уловив, снова втянул воздух расширившимися ноздрями. Ничего, только увеличивавшаяся влажность да гнилостный запах отмирающих в воде корней. Все тихо. Ахмед еще какое-то время постоял, прислушиваясь, затем взял в руки висевшую у него на разгрузке радиостанцию «Кенвуд», включил и произнес всего одно слово: «Идем!» – после чего отключил рацию, присел в ожидании остальных, закрыл глаза, улыбнулся, представив скорое возвращение.

За спиной послышались шаги. Свои были рядом. Исраилов хотел открыть глаза, чтобы убедиться в этом и продолжить путь дальше, но не успел. Он даже не успел осознать произошедшее. Его тело подпрыгнуло от накатившей на него ударной волны и, нафаршированное моновскими роликами, оно рухнуло в небольшую, находившуюся за спиной Исраилова яму, наполненную не слишком чистой водой. Выстрелов его непревзойденный слух уже не слышал…

…Алексей, машинально опускаясь на колено, поднял руку и медленно повел ее вниз, показывая стоявшему за спиной Фролову: «Ложись, тихо». Он сам не понял, что именно его насторожило, но органы его чувств подали сигнал тревоги. Стоя на колене, он осторожно опустил предохранитель вниз, затем, выставив вперед левую руку, распластался на земле и, приготовившись к бою, замер в неподвижности. Почти в ту же секунду в глубине леса мелькнула одинокая тень. Она приближалась. И вот в лесном прогале показалась человеческая фигура. Алексей увидел, как застыл, остановившись, вышедший на открытый участок чернобородый «чех», и внутренне сжался. Указательный палец правой руки капитана коснулся спускового крючка, коснулся и оцепенел в ожидании. А чернобородый постоял, покрутил головой, зыркая во все стороны, фыркнул и не спеша двинулся дальше – ни дать ни взять лесной хозяин на прогулке, разве что автомат в обеих руках со снятым предохранителем, да пару раз дернулась правая щека, обращенная к залегшим за кустами спецназовцам. А может, Юдину это только показалось?

«Чех» прошел мимо.

«Один, два, три, четыре», – Алексей мысленно начал считать секунды, необходимые тому, чтобы дойти до находящегося на правом фланге Шлеина. Время тянулось медленно, но мгновение, когда чернобородый достигнет правого фланга группы, неумолимо приближалось. Оно приближалось, а никого другого, выходящего из леса, видно не было.

«Как так? Почему? Каким образом? – мучился вопросами Юдин, каждую секунду ожидая взрыва. Но взрыва не было, как, впрочем, по-прежнему не было и других боевиков. – Неужели ошибся? Неужели я ошибся, и вся банда отправилась куда-то в другое место, а сюда они отправили лишь своего связного? Хотя почему он именно из той банды? Может, вообще из другого района? Все, сейчас грохнет, наверняка сейчас грохнет! – Но подрыва «МОН-50» все не было. Время шло. – Почему не подрывают? Что-то произошло с миной? Тогда почему нет выстрелов? – И тут же запоздалое: – Как я не догадался, надо было на всякий случай передать в тыл «Вал»! – И после секундного раздумья: – А может, Шлеин так и сделал? Взял в его соседней тройке? А если нет, то что же случилось? Неужели бородатый что-то заметил и, уйдя в сторону, скрылся?»

А в это самое время Артем Шлеин, глядя на сидящего на корточках «чеха», мучительно обдумывал извечные философские вопросы: что делать и как быть? Все уже вроде бы сложилось так, как надо, – боевик, вышедший из леса, поравнялся с установленной миной. Артем даже поднял руку, готовясь подорвать «МОНку», но передумал; выжидал, пока «чех» останавливался и что-то говорил в микрофон радиостанции. Затем боевик сел на корточки в пяти метрах от источника смерти. Все, теперь уже точно можно было подрывать. Но Артем снова медлил. Почему? В тот момент он и сам бы не смог дать точного определения своим поступкам.

«Командир приказал подорвать мину, когда «чех» с ней поравняется или пройдет чуть дальше, но чтобы наверняка». По всему следовало уже давно привести взрывчатку в действие. Но что-то определенно сложилось не так, как рассчитывал командир группы. Артем всем нутром чувствовал это, но в волнении никак не мог сообразить, что же здесь не стыкуется. И лишь когда слева показался следующий, идущий в его направлении боевик, понял: подорви он «МОН-50» чуть раньше – и вся задумка командира пошла бы насмарку; подрыв уничтожил бы одного бандита, а все остальные, все еще находившиеся в лесу, благополучно ушли. Теперь же все встало на свои места.

«Еще пару секунд, и…» Боевики приближались…

Следующая фигура отделилась от зелени леса, когда Алексей уже перестал на это рассчитывать. Он вообще начал сомневаться в своей «прозорливости». Теперь ему уже думалось, что совершенный ими марш-бросок оказался пустышкой – единственный «чех», виденный им, смылся, а остальных и не предвиделось. Он ошибся в своих выводах. Юдин почти уверился в этом, но тут в глубине леса дрогнула ветка, и его взору явилась еще одна бородатая морда. Отступая от нее метров на пятнадцать, выплыла следующая, затем еще одна, еще и еще. Растянутая колонна боевиков постепенно выползала на более «разреженное» пространство лесной местности и, начиная спуск, вытягивалась к направлению излучины.