В таком случае разумней было осторожно порвать с Ипполито и только тогда соединиться с его сводным братом. Но Анджела уже была беременна. Она и сама не могла точно сказать, кто из братьев отец ее ребенка. Анджела тоже Борджиа, и тогда мне казалось, что худшего подарка, чем связь с двумя братьями и рождение ребенка от кого-то из них, сделать мне уже нельзя. Так и слышалось: «Снова эти Борджиа!».

Но я ошиблась – это не все.

В Ферраре, как и везде, много доступных женщин, а для красавцев-сыновей герцога особенно, но Ипполито вдруг понял, что ему нужна только Анджела. А сама Анджела решила, что Джулио куда красивей, и на приставания Ипполито ответила, что одни только глаза его сводного брата ей дороже всего Ипполито.

Кардинал пришел в ярость и… Как часто люди сначала совершают страшные поступки, а потом думают, что же совершили. Ипполито и верные ему люди схватили Джулио, и брат выколол глаза брату! Слуги нашли Джулио окровавленным. Врачи сумели спасти левый глаз и отчасти зрение, но правый потерян, а внешность изуродована.

Ипполито сбежал, а Альфонсо пришлось ломать голову над тем, как поступить с братьями. Преступление требовало строгого наказания, но Ипполито кардинал, и наказывать его не имеет права даже собственный старший брат-герцог. Альфонсо всего лишь запретил Ипполито появляться в Ферраре, а Анджелу срочно выдали замуж. Но немного погодя Альфонсо решил, что братьев следует помирить, иначе их вражда может далеко завести. Враги Феррары только и ждут ослабления герцогства из-за соперничества братьев.

Что должна бы делать Анджела, являясь причиной семейной трагедии?

Если она любила Джулио так, что могла столкнуть их с Ипполито, то следовало быть с Джулио до конца. Но когда я спросила Анджелу, готова ли она выйти замуж за Джулио, кузина фыркнула: «Зачем мне одноглазый урод?» Анджелу выдали замуж за другого, соблазненного приданым. Я не замечала, чтобы ее мучила совесть.

Альфонсо сумел помирить братьев, вернее, они только сделали вид, что помирились, протянув друг другу руки. Я гордилась своим мужем, он оказался выше вражды и семейной борьбы за власть.

Но примирение с изуродовавшим его Ипполито вовсе не означало для Джулио примирения с собственной судьбой. Они с Фернандо восприняли разумные шаги моего супруга как признак его слабости и поспешили этим воспользоваться.

Мне понятны чаяния Фернандо – он второй сын Эрколе д’Эсте и имеет хоть какое-то право на престол в случае свержения Альфонсо. Но Джулио? Он не просто младший, но и незаконнорожденный. Д’Эсте никогда не видели разницы между законными и побочными своими детьми, Эрколе тоже, он сам побочный сын. И все же на что надеялся и рассчитывал Джулио, замышляя убийство Альфонсо? Что Фернандо потом оставит в живых его самого? Глупая надежда, таких помощников живыми не оставляют.

Они предприняли целых четыре попытки убить Альфонсо, дважды моего мужа спасала случайность, а дважды простая трусость исполнителей. Осознав, что братья всерьез пытаются его убить, Альфонсо поступил жестоко, но верно – суд приговорил братьев нового герцога за предательство к смерти, но Альфонсо заменил казнь пожизненным заключением в тюрьме.

На мои возражения, что из любой самой страшной тюрьмы можно бежать, муж ответил резко: «Нет! О них там просто забудут. Это хуже смерти».

Я боюсь оставленных в живых претендентов на престол Феррары, везде есть предатели, а значит, у Фернандо и Джулио есть надежда выбраться. Альфонсо заверил, что при его жизни этого не произойдет. Я ужаснулась этим словам, но не из жалости к деверям, предавшим моего супруга, а от понимания, почему он оставил им жизнь – после выкидыша, рождения у меня мертвого семимесячного сына и смерти нашего малыша Александра, не прожившего и месяц, мой муж поверил в проклятие Борджиа и не надеялся, что у нас будет наследник.

Это было его уныние.

Я понимаю, что у него будут побочные дети, которым Альфонсо завещает Феррару, потому я и не стала настаивать на приезде своего сына Родриго, согласившись отправить его в Неаполь, а потом и в Испанию. Ребенку без отца выжить трудно, а моему особенно.

Часть страницы утеряна, что за рассуждения на ней – непонятно.

Самой страшной ошибкой нашего отца и самым большим его грехом перед нами было то, что он устраивал наши судьбы, не считаясь с нашими желаниями.

Можно спросить: а кто из сильных мира сего не так? Кто из королей спрашивал своих сыновей, на ком им жениться, или дочерей, за кого выходить замуж? Никто. Неужели это удел сильных – повелевать судьбами своих близких и даже не замечать, когда ломаешь их?

Отец решил, что Чезаре будет священником. Наверное, это выглядело правильным, пока был жив Педро Луис, его старший сын. Удел старшего стать наследником отцовских владений, а второго сына – служить Церкви. Чезаре был готов смириться с этим обычаем.

Но когда Педро Луис умер и вместо него герцогом Гандийским стал Хуан, а потом еще и принялся командовать войсками… Более никчемного и беспомощного полководца трудно найти, Хуан провалил все ему порученное, он был младше Чезаре, но оказался в положении старшего брата. Чезаре, мечтавший о карьере полководца, прилежно изучал право в университете, он блестяще защитил свою диссертацию, ни разу не пожаловавшись на судьбу.

А Хуан только и мог, что развлекаться с куртизанками и даже дешевыми проститутками, без конца создавая проблемы всем. Но он был любимым сыном нашего отца, а потому ему сходили с рук все провалы, все проступки, любая глупость. Иногда мне бывало очень обидно за Чезаре, но что я могла поделать?

Двум нашим старшим сводным сестрам Джерониме и Изабелле было позволено выйти замуж по их желанию, их помолвки и браки никто не расторгал, их никто не использовал, как игрушки, в своих целях.

Тем обидней, что мы четверо – Чезаре, Хуан, Джоффре и я – заключали браки с теми, кого не любили, а я и разводилась по воле отца.

Хуан получил «в наследство» невесту умершего Педро Луиса родственницу короля Фердинанда и королевы Изабеллы Марию Энрикес. Сразу после нашей с Джованни Сфорца свадьбы Хуан отправился в Барселону, чтобы жениться. Думаю, это было большой ошибкой отца – полагать, что семнадцатилетний неуч, у которого на уме одни проститутки и приключения, способен произвести хорошее впечатление на кого-либо, кроме глупышки Марии Энрикес, влюбившейся в него как кошка, и обитательниц борделей. Зато король Фердинанд и королева Изабелла пришли в ужас от поведения своего родственника. Королева даже категорически отказалась присутствовать на свадьбе моего брата, когда узнала, что последнюю ночь перед венчанием он провел в борделе Барселоны!

Если о семье Борджиа кто-то и думал в Испании хорошо, то после свадьбы Хуана от этого заблуждения излечились даже самые доброжелательные.

Отец пытался просто закрыть глаза на безобразие, творимое его любимчиком (как часто сильные люди слабы перед теми, кого они любят!). Перед отъездом Хуана в Барселону он снабдил сына целой стопкой писем-наставлений, в которых были советы на каждый случай жизни – от того, как приветствовать короля и королеву, как с ними беседовать, как ухаживать за невестой, до советов что именно в какой день надеть.