– Ее фамилия по мужу – Четвергова. Зовут Дарья. А что?

– Да так… Я вам перезвоню. – Я отключила телефон. Посмотрела на часы. Было ровно три. Я пошла обратно в клинику.

Доктор Ревякин ждал меня в фойе. Он стоял у регистратуры и что-то рассказывал Соне, а та смеялась. На диване сидели две дамы, ожидавшие своей очереди. Увидев меня, Игорь Сергеевич широко улыбнулся и пошел мне навстречу:

– Татьяна, я уже решил, что вы передумали!

– Я отлучалась по делам.

– Ну, что, идем в кафе? У меня машина на стоянке.

– У меня тоже.

– Вот как! И на чьей мы поедем?

– На моей.

– Как скажете!

Мы вышли из клиники и сели в мою «девятку».

– А которая ваша? – спросила я, дав задний ход.

– А вон, первая, старушка-развалюшка, – кивнул доктор на ряд машин на стоянке. Я посмотрела туда. Первой стояла черная «Тойота». Назвать ее развалюшкой можно было лишь с большой натяжкой. Она была хоть и не только что с конвейера, но и разваливаться явно не собиралась.

– Ничего себе развалюшка! – сказала я с некоторой долей зависти.

– Ну, во всяком случае ей уже пять лет.

– Знала бы я, что у вас «Тойота», согласилась бы ехать на вашей.

– Мы можем еще вернуться, пока недалеко отъехали, и пересесть в мою, – предупредил Игорь Сергеевич.

– Нет уж, я своих решений не меняю.

– Тогда везите меня в какое хотите кафе, – сказал Игорь Сергеевич.

И я поехала в самое дорогое кафе города. Сам напросился!

Мы сели за столик. Мой спутник делал заказ, а я смотрела на него и пыталась понять, почему он совсем не огорчен смертью своего коллеги и друга? Почему смеется, шутит, хотя буквально вчера сидел на поминках по Виктору, отмечал девять дней? Наконец я набралась смелости и спросила его об этом прямо в лоб. Наблюдала за его реакцией. К моему удивлению, доктор не смутился. Он посмотрел на меня пристальным взглядом и сказал:

– Если честно, мы не были с Виктором такими уж близкими друзьями, как многие считают. Был один случай, после которого мы отдалились друг от друга.

– Можете рассказать, что за случай?

Игорь Сергеевич помолчал некоторое время, потом махнул рукой:

– А, ладно, Виктора все равно уже больше нет… В общем, ко мне на прием как-то пришла одна дама. Просила избавить ее от нежелательной беременности. Я ее посмотрел, срок был уже достаточно большой, недель тринадцать. Я отказал ей, она меня умоляла, говорила, что ребенок не от мужа, что, если он узнает, разведется с ней… Я спрашиваю: «Почему вы так поздно пришли?» Она говорит, что муж должен был уехать в командировку, она ждала, а он все не едет и теперь вряд ли поедет… Я говорю: скажите, мол, что это его ребенок. А она: «Что вы! У него и с первой женой не было детей, и мы уже шесть лет так живем… Бесплоден он!» Она мне и деньги предлагала, сверх официальной оплаты, но я не взял: опасно же на таком сроке! Она ушла от меня вся в слезах. А через час я увидел ее выходящей из кабинета Виктора, и лицо у нее было довольное. Значит, он ее взял! Я с Виктором попытался поговорить об этом, но он не захотел со мной беседовать, сказал, что это не мое дело. Ну, не мое так не мое.

– Руководству клиники вы не сообщили об этом?

– Татьяна, я доносчиком даже в школе не был! Я решил так: Виктор – большой мальчик и сам принимает решения. Так пусть сам за них и отвечает. Если он берет женщину на аборт с таким сроком, значит, все просчитывает.

– Понятно. А меня в кафе вы почему пригласили?

– Потому что я хочу вам понравиться, Татьяна.

– Ну, считайте, что это вам удалось.

– Правда? Тогда у меня к вам предложение: мы переходим на «ты» и называем друг друга по именам! Как вам такое?

– Подходит.

Мы сидели за уютным столиком, уплетали разные вкусности, которые заказал Игорь, и говорили обо всем, о чем только могут говорить едва познакомившиеся люди.

– Татьяна, кто конкретно заказал тебе расследование смерти Виктора? – спросил вдруг Игорь.

– Да ты его все равно не знаешь. Некто Родион Шелестов, твой коллега, пластический хирург.

– Ну, почему же, как раз знаю, – сказал неожиданно Игорь, – это тот, с которым ты вместе пришла на поминки.

Я застыла, не донеся вилку с куском семги до рта. При этом рот мой, похоже, так и остался открытым.

– Ты знаешь Родиона?! – изумилась я.

– А почему это тебя так удивляет? Он как-то приходил к Виктору в клинику, и Виктор нас познакомил. Я даже хотел подойти к нему на поминках, но они рано ушли, Родион и еще какие-то парни.

– Это тоже друзья Виктора, еще институтские. Хм, Игорь, я не думала, что ты меня запомнил!

– Разве можно не запомнить такую красивую девушку! Татьяна, долго ли еще будет длиться твое расследование?

– Честно говоря, не знаю. Вообще-то я считаю, что оно подходит к завершению, но утверждать не берусь. Могут появиться новые факты…

– А если ты не раскроешь убийство?

Я улыбнулась. Такая возможность – с малой долей вероятности, – конечно, была, но…

– Честолюбие.

– Что – честолюбие? – не понял Игорь.

– Честолюбие не позволит мне не раскрыть дело.

– Ты честолюбива?

– А что, не похоже?

Игорь посмотрел на меня очень внимательно.

– Татьяна, что же произошло на даче в тот день? Ну, когда Виктор…

Я рассказала ему все по порядку. Игорь слушал меня очень внимательно.

– Кстати, где ты был второго августа? У тебя алиби есть? – спросила я полушутя-полусерьезно.

– У меня мотива нет, поэтому мне и алиби не нужно, – в тон мне ответил Игорь.

– Но на даче Виктора ты, конечно, бывал?

– Конечно, и не раз. Виктор привозил туда нас, своих коллег, иногда звал на шашлыки.

– Может, ты еще и в грибах разбираешься?

– Может, и разбираюсь.

– Тогда сознавайся: где ты был второго августа?

– Я так и думал, что все кончится допросом и пытками! Точно не помню, но одно могу сказать с уверенностью: пределы Тарасовской губернии я не покидал!

– Шутишь, да?

– Нет, Татьяна, шучу я иначе. Например, вот так: хорошо зафиксированный больной в анестезии не нуждается!

Я невольно улыбнулась. Игорю это, должно быть, понравилось, и он продолжал:

– А вот еще анекдот: «Здравствуйте, бесплатный доктор!» – «Здравствуйте, безнадежный больной!»