— Похоже, — сказала финансовый распорядитель, — что хотя мы сами позвали сюда мисс Вэйн, ни последовать ее совету, ни даже выслушать его мы не в силах. Сцена в духе Гилберта и Салливана.[101]

— Давайте спросим напрямую, — предложила ректор. — Вы советуете обратиться к частному детективу?

— Только весьма необычному, — сказала Гарриет, — обычный бы вам совсем не подошел. Но я знаю одну организацию, где вы можете найти нужного человека и рассчитывать на полную конфиденциальность.

Она вспомнила о мисс Кэтрин Климпсон, содержавшей машинописное бюро, которое на самом деле было женским детективным агентством и занималось мелкими расследованиями. Агентство давно стало самоокупаемым, но Гарриет знала, что основано оно на деньги Питера Уимзи. Она была одной из немногих людей в Королевстве, кто это знал.

Мисс Эллисон кашлянула.

— Плата за услуги детективных агентов, — заметила она, — будет странно смотреться в годовом отчете.

— Думаю, это разрешимо, — сказала Гарриет. — Я лично знаю это агентство. Возможно, плата и не потребуется.

— Это неправильно, — сказала ректор. — Работа конечно же должна оплачиваться. Я готова взять расходы на себя.

— Так тоже неправильно, — возразила мисс Лидгейт. — Разумеется, мы на это не согласимся.

— Может быть, я сначала спрошу о размере гонорара? — предложила Гарриет. Сказать по правде, об этой стороне дела она ничего не знала.

— Спросить не помешает, — согласилась ректор. — Между тем…

— Я хотела бы предложить, — сказала декан, — оставить все это дело на рассмотрение мисс Вэйн, поскольку она единственная в этой комнате вне подозрения. Возможно, на свежую голову ей придет какая-нибудь мысль, и с утра она вам ее изложит. Или не с утра — ведь с утра у нас церемония открытия и визит лорда Оукаппла, — а в какое-нибудь другое время.

— Хорошо, — сказала Гарриет в ответ на вопросительный взгляд ректора. — Так и решим. И если я придумаю, чем могу быть вам полезна, то сделаю все, что в моих силах.

Ректор поблагодарила ее.

— Мы все понимаем неловкость нашего положения и постараемся как можно скорее решить это дело. И еще: что бы ни думала и ни чувствовала каждая из нас, совершенно необходимо отгонять все смутные подозрения и стараться не говорить ничего такого, что звучало бы как обвинение. Ничто так не разрушает научное сообщество, как атмосфера взаимного недоверия. Со своей стороны повторю, что всецело доверяю каждому члену профессорской. Я буду стараться сохранить непредвзятость ума и вас, коллеги, призываю к тому же.

Доны с этим согласились, и встреча окончилась.

— Что ж, — сказала декан, когда они с Гарриет шли по направлению к Новому двору, — в жизни еще не была на таком неуютном собрании. Дорогая моя, вы бросили бомбу!

— Боюсь, что да. Но что мне было делать?

— Разумеется, нечего. Боже мой! Легко ректору говорить о непредвзятости ума, но мы теперь будем отчаянно гадать, что думают о нас коллеги и не даем ли мы повода заподозрить нас в сумасшествии. Вот эта-то подозрительность — самое страшное, понимаете?

— Понимаю. Кстати сказать, я наотрез отказываюсь подозревать вас. Уж вы-то в высшей степени в здравом уме. Вы самый здравомыслящий человек, кого я встречала.

— Не сказать, чтобы вы проявили непредвзятость, но спасибо на добром слове. И ректора с мисс Лидгейт тоже ни в чем не заподозришь, ведь правда? Но думаю, лучше так не говорить. Иначе методом исключения… Боже! Неужели не найдется какого-нибудь чужака с фальшивым железным алиби?

— Надеюсь, что найдется. Кроме того, в нашем распоряжении те две студентки и скауты.

Они вошли в гостиную декана. Мисс Мартин яростно разворошила угли в очаге, села в кресло и уставилась на огонь. Гарриет, примостившись на кушетке, смотрела на нее.

— Послушайте, — сказала декан, — вам не стоит делиться своими соображениями со мной, но зато нам всем ничто не мешает делиться соображениями с вами. Правда? Ну так вот. Какова цель этих нападок? Это не похоже на личные счеты. Скорее на слепую ненависть ко всему колледжу. Что за этим стоит?

— Ну, может быть, кто-то считает, что колледж его чем-то оскорбил. А может, сводит личные счеты, прикрываясь дымовой завесой. Или просто забавляется — безобразия часто устраиваются из этих соображений, если слово «соображение» тут уместно.

— Но тогда это просто хулиганство. Все равно что дети перевернут мебель или слуги притворятся привидениями. И раз уж мы о слугах, как вам мысль, что виновен кто-то из них? Разумеется, мисс Бартон будет возражать. И все-таки в этих записках очень грубая лексика.

— Да, — сказала Гарриет. — Но там нет ни одного слова, которого бы я, к примеру, не знала. Я вот что думаю: возьмите чопорнейшего человека — и под наркозом он извлечет из своего подсознания самые неожиданные слова. Более того, чем чопорней человек — тем грубей будет ругань.

— Вы правы. Кстати, вы заметили, что в этих письмах нет ни одной ошибки?

— Да, заметила. Возможно, это значит, что автор писем — человек образованный, хотя обратное не обязательно верно. Я имею в виду, что грамотные люди могут намеренно писать неграмотно, так что ошибки на письме мало что доказывают. Но вот отсутствие ошибок не подделаешь — это следствие грамотности. Боюсь, я непонятно говорю.

— Нет, все понятно. Грамотный человек может притвориться неграмотным, а неграмотному притвориться грамотным не легче, чем мне — математиком.

— Но она могла пользоваться словарем.

— Все равно это значит, что словарь присутствует в ее картине мира, как сейчас принято говорить. Как вы думаете, а не глупо со стороны злоумышленника писать без ошибок?

— Не знаю. Образованные люди часто не умеют правдоподобно подделать неграмотность: делают ошибки в простых словах, но правильно пишут сложные. Разоблачить их не так уж трудно. Возможно, как раз умнее вовсе не притворяться…

— Понимаю. Значит ли это, что скаутов можно исключить? Хотя кто знает, вдруг они пишут грамотней нас. Они часто знают больше нас. И уж точно лучше одеваются. Но я не о том. Прервите меня, как начну нести ерунду.

— Никакой ерунды вы не несете, — сказала Гарриет. — Все, что вы говорите, очень верно. Пока что никого исключить не получается.

— И куда, — продолжала декан, — деваются изрезанные газеты?

— Так нечестно, — сказала Гарриет, — вы меня опередили. Я как раз сама об этом думала.

— А мы этот вопрос уже изучили, — удовлетворенно сообщила декан. — Как только мы заметили беспорядки, то есть примерно с начала этого триместра, мы стали проверять все газеты в профессорской и студенческой. Прежде чем выбросить газеты, их сверяют со списком и смотрят, не изрезаны ли страницы.