Но Кежа так просто не сдалась и на следующий день уже сидела у забора напротив дома, опустив голову, чтоб не узнали. Когда хозяйка вышла из калитки, Кежа потихоньку пошла за ней.

Вечером она уверяла Беркуло, что старуха, отправившись на рынок, меняла там золотое кольцо на крупу, а хозяин, высокий сивобородый казак, тем же вечером забивал во дворе свинью, которая верещала на всю улицу.

«Есть там деньги, говорю тебе! – уверенно говорила Кежа. – Я это кольцо своими глазами видела! Должно быть, не последнее у неё! А если мы дожидаться будем, так они всё на рынок отнесут! Или соседи на них начальникам донесут да и заберут всех вместе с золотом!»

Кежа говорила правду: тянуть было нельзя. Вечером, предупредив табор о том, что, может статься, ночью придётся срочно сворачиваться, братья ушли в город. Ибриш увязался с ними, и Беркуло не стал возражать, хотя горестный взгляд Кежи царапнул его по сердцу. Но Кежа промолчала. Она же была кишинёвка и всё понимала.

Во дворе царила тишина. Тяжёлая дверь оказалась, само собой, заперта, и Беркуло, достав из сапога изогнутую железную, ещё отцовскую отмычку, бесшумно начал орудовать ею. Луна вновь выглянула из облаков, и на этот раз Беркуло порадовался: стало светло как днём. Илько замер рядом, ровли в его руке отбрасывала на крыльцо длинную тень. Наконец огромный замок чуть слышно щёлкнул. Порадовавшись тому, что руки за долгое время не отвыкли от дела, Беркуло стянул сапоги, подождал, пока брат сделает то же самое, на всякий случай ещё прислушался. Но вокруг было тихо, и две тени неслышно скользнули в едва приоткрывшуюся дверь. Чуть скрипнули петли. Тишина.

Внизу, по словам Кежи, была обширная кухня и столовая. В последней можно было найти серебряную посуду, и туда шагнул Илько. Беркуло некоторое время послушал, как брат шарит по шкафам, поморщился: ему казалось, что Илько работает слишком громко. Но из кухни доносились раскаты такого храпа, что Беркуло понадеялся: этакая канонада заглушит что угодно. И, мысленно пожелав крепкого здоровья храпящей на печи бабке, осторожно начал подниматься по лестнице на второй этаж.

Проклятые ступеньки скрипели немилосердно. Невысокий подъём занял прорву времени. Через каждые три шага нужно было останавливаться и прислушиваться: не проснулся ли кто в доме. Беркуло уже проклял и бога и чёрта, когда лестница неожиданно кончилась, последовал поворот к полуприкрытой двери, а за ней открылась тёмная, как сажа, спальня.

Глаза Беркуло давно привыкли к темноте, и по смутно поблёскивающему у стены металлу он понял: там кровать. На кровати кто-то спал без храпа, тихо сопя. У другой стены темнела громада комода. Сквозь закрытые ставни пробивался узкий лунный лучик. Осторожно обойдя его, Беркуло про себя порадовался тому, что комната большая и, дай бог, старик не услышит, как кто-то шурует в его комоде. Потянул дверцу.

Нет, всё-таки не зря он тревожился! Чёртовы петли взвыли так, что никакой сторожевой псины не надо было! Беркуло невольно присел, крепо сжал свою дубинку. Тишина. На полу по-прежнему дрожала лунная полоса. Её клином перерезала распахнувшаяся дверца комода. В глубине темнел угол чего-то квадратного. Беркуло осторожно протянул руку, косясь при этом на кровать. С неё не доносилось ни звука. Под пальцами чувствовалось полированное дерево с шероховатой инкрустацией. Радостно подумав: «Шкатулка с золотыми цацками!» – Беркуло потянул её на себя. Она подалась не сразу, пришлось положить ровли на пол и тащить двумя руками. Ну, господи… Ну, ещё немного… Ну, помоги же ты…

– Коль найдёшь что, парень, – поделись по-божески!

Спокойный, ничуть не испуганный голос прозвучал, казалось, над самым ухом. Беркуло резко обернулся.

Старик стоял совсем рядом: в лунном луче Беркуло отчётливо видел его длинную бороду и рубаху. Схватив дубинку, Беркуло вскочил, мельком подумал: что там ещё скрипит на лестнице, неужели бабка проснулась?.. Но в этот миг за спиной хозяина мелькнула гибкая чёрная фигура, взметнулась тень, послышался удар… И Беркуло по одному звуку понял, что ударил Илько плохо. Да и дед оказался из бывалых. Он сбил Илько с ног, выдернул у него дубинку, замахнулся на Беркуло и, прыгнув к окну, заорал зычным кавалерийским басом:

– Гей, православные! Воры, воры в дому, поможьте!

– Уходим! – заорал Беркуло, резко вздёргивая брата на ноги. К счастью, Илько был цел. Вдвоём они кубарем скатились по визжащей лестнице, Беркуло оттолкнул квохчущую, как перепуганная курица, бабку, которая бестолково копошилась в дверном проёме, и вслед за братом вылетел на залитый луной двор. Сразу же послышался бешеный брёх собак из-за заборов, пронзительный свист, а за ним тяжёлый топот ног.

– Гей, кто кричал? У дяди Мишки, что ль?

– Эй, Григорьевна! У вас хиба ж воры?!

– Га, вон он – с забору спрыгнул! Стой! Держи! Вон туда побежал! Держи-держи-и-и!!!

– В проулок! – успел крикнуть Беркуло брату. И с силой оттолкнул от себя вылетевшего навстречу сына. – Через забор, щяворо, с богом!!!

Три тени метнулись в разные стороны, и, когда несколько человек с палками и топорами, тяжело дыша, выбежали на освещённый луной перекрёсток, ночных воров там уже не было – лишь покачивались ветви яблони в том месте, где Ибриш махнул через забор чужого дома.

Через полчаса Беркуло подошёл к табору. Никто не спал, лошади были запряжены, телеги загружены, и навстречу ему кинулась взволнованная Кежа.

– Слава богу! Беркуло! Тебя одного ждали, думали уже, что…

– Илько, Ибриш пришли? – осторожно, боясь радоваться заранее, спросил он.

– Только что! Мальчик первым прибежал, рассказал, что вас накрыли! Мы, видишь, уже и свернулись! Ну, что, плохо?

– Уезжать надо, – отрывисто сказал Беркуло. И торопливо пошёл к своей телеге, вокруг которой, по-деловому пристраивая узлы, суетился сын.

Табор уже тронулся с места и выкатил на дорогу, когда прямо перед Беркуло из темноты вынырнул младший брат. Лица его Беркуло не видел, до него доносилось лишь виноватое сопение.

– Пхрала… Я, ей-богу… Прости… Это из-за меня всё, да?

– Ты что, с ума сошёл? – Беркуло кинул вожжи сыну, спрыгнул с телеги, хлопнул брата по спине, пошёл рядом с ним. – Из головы выкинь, понял?

– Да-а… Шуму-то сколько было! Отец наш когда в дом входил, так не шевелился даже никто! Цыгане рассказывали, что хозяева и не просыпались! Входил – и выходил, как по воздуху! И что угодно выносил! А у меня что получилось?!

– Не у тебя, дурак, а у меня, – криво усмехнулся Беркуло. – Что ж делать… Далеко нам до отца.

– И дубиной промахнулся… – не мог успокоиться Илько. – Всего-то и дела было – по башке приложить! И то…

– Ты всё верно делал, – заверил Беркуло. – Я сам в таких потёмках промахнулся бы. И дед, чтоб он сдох, прыткий оказался… Ну, не повезло. Не повезло просто, понял?! В другой раз своё возьмём! Поглядишь, нам ещё удача спляшет! Кишинёвцы мы или нет? Радуйся лучше, что не повязали!