Эти великодушные слова не были услышаны в борьбе сиюминутных страстей. Войны продолжались, иногда прерываясь плохо соблюдавшимися перемириями. Гугеноты проиграли большинство ожесточенных сражений этого периода, но до 1572 г. их главой был адмирал Колиньи, изумительно стойкий в несчастье и с удивительным мастерством умевший отвратить худшие последствия каждого поражения. Королева-мать Екатерина снова и снова заключала с гугенотами соглашения о «мире», допускавшие значительную терпимость к их религии. Основной причиной ее миролюбия было то, что в случае окончательного поражения гугенотов королевская власть оказалась бы полностью отдана на милость Гизов.

В 1572 г. произошло одно из самых печальных событий в истории Франции, которое стало несмываемым пятном на именах Валуа и Гизов. В этом году не просто снова был временный «мир», но роялисты и гугеноты проявляли явные признаки готовности примириться, по крайней мере в политических делах. Колиньи находился в Париже, и казалось, что он приобрел большое влияние на непостоянного короля Карла IX. Многие дворяне-протестанты приехали в Париж следом за своим вождем. Разрабатывались большие планы прекращения междоусобной вражды путем совместной атаки обеих партий на общего врага, испанского короля Филиппа. Но королева-мать Екатерина, видимо, отказалась от них в последний момент: она боялась решительной схватки с Испанией и еще больше боялась, что Колиньи станет командовать вместо Гиза на заседаниях Королевского совета. Она сделала странный шаг в обратном направлении: временно снова перешла на сторону партии Гизов и убедила молодого короля, что он должен уйти из-под власти наставника-протестанта, и прибавила к этому совету другой, кровавый: гугенотов надо уничтожить, перерезав их всех. Карл IX, хотя и был слаб душой, не сразу решился согласиться на это преступление[75], но в итоге сдался и сердито сказал: «Если вы должны убить их, убейте всех, чтобы не осталось никого, кто бы смог упрекать меня».

В ночь с 23 на 24 августа 1572 г. (это и была злосчастная Варфоломеевская ночь) началось уничтожение всех протестантов в Париже. Колиньи был заколот в своей постели. Город был полон фанатиков, которые с восторгом исполняли приказы Гиза. А герцог радостно объявил: «Друзья, продолжайте свое дело: король приказывает вам это!» Бойня в Париже продолжалась три дня. За это время были хладнокровно убиты минимум 2 тысячи гугенотов. Потом резня распространилась на провинцию, и там, по самой низкой оценке, погибли 8 тысяч протестантов[76].

Конечно, это стало тяжелым ударом для гугенотов, но они не были истреблены. Наоборот, они вскоре перешли к такому отчаянному сопротивлению, что быстро добились нового временного указа о веротерпимости. Но долгосрочное соглашение было невозможно, пока оставался нерешенным вопрос о наследовании престола, а Гизы и Священная лига требовали физического уничтожения всех еретиков до одного. В 1584 г. умер последний представитель рода Валуа, который мог рассчитывать на то, чтобы унаследовать трон, и по всем законам Франции наследником стал Генрих Наваррский, гугенот. Священная лига и ее сторонники, которые полностью контролировали Париж, начали лихорадочно действовать. Гизы оказали сильнейшее давление на слабодушного Генриха III (вероятно, худшего и самого слабого в своей ветви рода; он стал в ней и последним), чтобы заставить его подчиниться их предательской политике. Они даже устроили наконец заговор с целью вообще свергнуть короля с престола под предлогом, что нельзя надеяться, чтобы он смог сопротивляться требованиям Наварры. Однако Генрих III, вытерпев много унижений, стал защищаться как затравленный зверь. В 1588 г. в Блуа он велел жестоко убить герцога Гиза и его брата, кардинала Людовика. Потом он вступил в союз с так называемым мятежником, Генрихом Наваррским, и выступил в поход, чтобы осадить Париж.

Фанатики из Лиги нанесли ответный удар в полном соответствии с духом XVI в. и отомстили за своих защитников. Молодой монах Жак Клеман проник к королю под предлогом, что должен передать ему «очень важное тайное сообщение», и вонзил Генриху III кинжал в живот. Так было покончено с последним из выродившихся Валуа. Екатерина Медичи, старая королева-мать, стоявшая в центре многих интриг и многих злых дел, умерла немного раньше. Теперь род Бурбонов мог завладеть короной Франции.

Генрих IV (1589–1610), или Генрих Наваррский, как его фамильярно называли еще долго после того, как он занял французский престол, – один из самых симпатичных и самых почитаемых правителей в длинном ряду французских королей. Его молодость была в высшей степени бурной и тревожной. Благодаря родству с королевской семьей он стал вождем партии гугенотов и провел много лет в почти непрерывных войнах. Маленькое королевство Наварра не дало ему почти ничего, кроме титула короля и более высокого ранга, чем у обычных, некоронованных принцев. Его мать была набожной протестанткой и воспитала его в кальвинистской вере, но он явно не был очень пылким сторонником отвлеченных принципов железного богослова Кальвина. Вот характеристика Генриха IV: «Любезный почти до фамильярности, с быстрым умом, настоящий гасконец – уроженец французского юга, – добрый и снисходительный, но мастерски умевший читать по внешности характеры людей, стоявших вокруг него», а в случае необходимости суровый и непреклонный. В сражениях он был храбрым до безрассудства. Генрих не был великим стратегом, но, несомненно, был прекрасным командиром на поле боя. Он умел собрать вокруг себя компетентных советников, добиться от них горячей преданности и пользоваться их советами. Что касается его нравственных правил в личной жизни, они были совершенно некальвинистскими. Рассказ о его внебрачных любовных увлечениях был бы скорее интересным, чем поучительным. От главной любовницы, знаменитой Габриели д’Эстре, у него было несколько внебрачных детей. Такие мелкие грехи не портили репутацию короля в XVI в. Парижане были в ужасе не из-за нестрогой морали короля, а только из-за богословских принципов, которые он исповедовал!

Через день после смерти Генриха III Генрих IV объявил, что не будет применять свою власть, чтобы подорвать влияние католической религии ради укрепления протестантской. Но испуганным аристократам и иезуитам из Лиги было мало простого заявления. Они поспешно провозгласили ушедшего на покой по возрасту старого кардинала Бурбона Карлом X. Кардинал не имел детей, и было ясно, что он скоро умрет. Но члены Лиги, которых теперь возглавлял еще один из семьи Гиз, герцог Майенский, брат герцога де Гиза и кардинала, надеялись, что к этому времени смогут посадить на престол наследника из другой семьи. Филипп II, король Испании, постоянно оказывал им поддержку людьми и деньгами, но не только потому, что всюду его признавали защитником католической религии. У самого Филиппа были права на французскую корону, правда сомнительные. Он мог бы предъявить их, если бы удалось устранить род Бурбонов, и теперь ждал подходящего момента. Если бы ненавистный Наварра был разгромлен или убит, планы Майена занять престол столкнулись бы с надеждами Филиппа и началась бы открытая борьба между сторонниками двух кандидатов. Так в партии крайних католиков произошел раскол по признаку конечной цели, но она была еще настолько сильна, что положение Генриха IV казалось почти безнадежным.