Помимо всего вышеперечисленного, у Патера имеется небывалая особенность: человек он крайне осведомленный, особенно в делах девичьих. Если вы возьмете его с собой в магазин, он безошибочно определит корректный размер чулок для ваших ног и будет долго биться в выборе благородной палитры губной помады, сочетающейся с вашими перламутровыми тенями для век.

В глубине души Патер мечтает, чтобы его приняли в огромное бабское кодло на высоких шпильках, где с утра до вечера обсуждается разница между стрингами, танга и бикини.

Многие барышни в курсе, парень он — что надо. Правда, невзирая на свой гибкий отзывчивый характер, персонаж это довольно мутный и витиеватый, и за всей фальсификацией его верного отношения ко мне всегда скрывалась его рабская преданность начальству…

Беседа с Патером неизменно проходит коротко и неинтересно: «Привет, шеф тебя ждет, он не в духе, машина за тобой выехала, там что-то срочное. Больше не могу говорить, совещание начинается, наберу позже, давай».

Что-то срочное. Шеф не в духе. Отлично. Всем известно, чем заканчиваются такие истории. Один раз встретиться с Ником — все равно что сходить в цирк на первый ряд…

Я же сказала, что выйду через пять минут, не надо мне названивать каждый час!!!

Затонированный черный автомобиль с группой потных телохранителей и таким же квадратным кучером стоит за моими окнами.

Вам бы понравились бронированные «мерседесы» Ника. Внутри них все ездит, дует и движется.

Однако прелесть охранного сопровождения в отдельном автомобиле истинно отличается от ситуации, когда с тобой в одном салоне сидят организмы, не знающие слов «душ» и «душа». Уже пятую неделю они носят черные пиджаки, от которых исходит такая неимоверная вонь, что ею можно опылять огороды и замораживать клопов.

Больше всего я не люблю эту дивизию отморозков из-за того, что при них не могу разговаривать по телефону так, как хочу, не говоря уже о том, что каждый раз при звучании российского шансона риск моего летального исхода увеличивается втрое и я начинаю раздумывать над тем, успею ли выбежать из машины, прежде чем меня стошнит.

В общем, с Ником мы друг другу не подходим. Он желает слышать Стаса Михайлова, а я люблю песню Майкла Джексона «Гладкие преступники».

Огромные многоугольные шкафы, своим видом воплощающие «интеллектуальное» наследие России, как и Ник, являются настоящими ценителями музыкального искусства, и поэтому считают своим долгом обсудить, кто лучше спел на Евровидении. Было бы неплохо, если бы эти румяные критики выучили азбуку, чтобы повысить свой менталитет до небывалой высоты. До такой, как у меня, например.

Никогда не сомневалась — в мире существует еще один такой же умный человек, как я! Правда, встретить его проблематично, потому что появляется он только тогда, когда я стою перед зеркалом!

Вам уже кажется, что я крейзи? А вот корректор Марина, которая исправляет ошибки в этой книге, поняла, что ей это не кажется…

Едем по волнистой дороге. Перед нами то поднимаются, то опускаются невысокие снежные холмы, сопровождающие нас на протяжении всего пути.

Наконец рваные клочья облаков рассеиваются, и перед лобовым стеклом нашего брутального танка вырастает огромный бежевый дворец, построенный по последним технологиям 2014 года.

В этом месте обитает мой фельдфебель. Это одна из его любимых берлог.

Шлагбаумы в три слоя, пропуска, три килограмма охранников…

Знакомый почерк. Судя по инфраструктуре площадей, которые Ник для себя застраивает, прогноз его психического заболевания неутешителен.

У главного входа нас уже ждут гостеприимные ребята с автоматами. Без «пулеметчиков» Ник как без рук.

С личкой запрещено входить вовнутрь здания. Иными словами, Ник нанял телохранителей, чтобы другая служба безопасности не впускала их в его офис. В любой бред Тоник привносит сладкий оттенок кошмара. На протяжении всей жизни мания преследования ни на секунду не покидала его воображения. Страдая от своих сталинских заездов относительно дисциплины, Тоник верит, что безопасность обходится всегда дешевле, чем ее отсутствие. Ему мерещатся бомбы, подложенные под подушку, агенты, мечтающие спустить его тело в прорубь, и хакеры, по ночам вскрывающие финансовые базы. Не спорю, в каком-то смысле он прав, ведь если Тоника столкнуть с двенадцатого этажа, он все равно упадет, ведь законы физики едины и для президента, и для его парикмахера.

С другой же стороны, с тараканами в своем черепе иногда нужно как-то договариваться, ведь ничто так не украшает человека, как дружба с собственной головой, — согласитесь, это самый редкий вид дружбы!

Как только вы войдете в здание, на вас накинутся секретарши и администраторы — начнут облизывать и кормить сухофруктами. Главная функция этих смертельно ценных сотрудников заключается в том, чтобы обогревать своими теплыми бюстами деловых партнеров Ника, которые приезжают сюда раз в неделю поспать вместе с ним на переговорах.

«Варсима, смотри! Евлампия, подними глаза! Телка шефа пришла! Смотри, какая она стремная! У шефа глаза на заднице растут?»

Действительно, что шефу можно было во мне найти, если есть такие яркие и успешные женщины, как они?

— Здрасьте, девоньки. Извините, что вас разбудила. Проводите меня к Никтополиону, плиз.

Самая скромная из «Клавдий» отвлекается от пятого раунда «Косынки» и, взглянув в мою сторону конкурентными белками, выжимает из лица уксусное подобие американского оскала:

— Вы к Никтополиону? Как вас ему представить?

— Пусть представит меня сверху без одежды.

Притворившись, что эта известная шутка очень смешная, она вежливо просит меня подождать в холле, сообщив, что сейчас принесет мне чай. Интересно, откуда этому куриному изделию известно, что я хочу чай? Вдруг я его не пью? Полагаю, она четко определила, что горячий напиток мне сейчас будет очень кстати, как и помощь специалиста по психическим расстройствам…

Когда входишь в кабинет Ника, дверь автоматически закрывается изнутри, чтобы ваши предсмертные вопли не были слышны сотрудникам службы безопасности.

Внутри этого гигантского помещения чисто, как в операционной. Среди тусклого убранства можно устраивать утренние пробежки. Звук моих каблуков отдается шестикратным эхом на все пространство. Судя по количеству мягких кресел, пятиметровых белоснежных диванов и бутылок Crystal Louis Roederer, здесь редко занимаются делами…

Перетянутые золотым шелком стены плотно обвешаны бахвальскими фотографиями из серии: «Здесь мы с Шойгу чай пьем, тут с В. В. дзюдо занимаемся, а вот здесь я стою на пасхальной службе рядом с самим патриархом».