— Павел Сергеевич. — Ковалёв всегда обращался к полковнику по имени-отчеству, потому как уважал — слишком многое успел повидать в жизни этот седоватый крепыш и слишком много сделать. — Что вы думаете об этом?

Ковалёв ткнул пальцем в сторону радиоприёмника, который с завидным упорством вещал голосом какого-то местного правозащитника. Мужик попался говорливый и работоспособный, третий час уже болтал. А может, просто запись была заранее сделана по частям и склеена в кольцо, всё равно в его бреде достаточно трудно было запомнить, с чего всё началось.

Полковник пощёлкал допотопного вида переключателем — на всех волнах творилось то же самое, только голоса менялись. Он усмехнулся:

— Мы это слушаем почти непрерывно. По долгу службы, так сказать. Верещат, как демократы на митинге.

— Они и есть демократы, — вздохнул Ковалёв. — Местного разлива. Из тех, что к любой власти в оппозиции. А раз так, то и разговор про них будет. Полковник, эти козлы штурм пережить не должны. Только постарайтесь сделать это аккуратно, чтобы на нас подозрений потом не пало — мне совершенно не надо, чтобы меня считали мерзавцем, убивающим союзников. Это мы с вами знаем, что они для нас никто, а для обывателей они прямо-таки борцы за свободу и наши эмиссары, типа всю жизнь сидели да нас ждали. Пусть думают, что случайность, — на войне бывает и не такое.

— На мой взгляд, вы погорячились. Я бы предпочёл с ними серьёзно поработать…

— Это приказ, полковник, — перебил его Ковалёв. — А приказы, сами знаете, не обсуждаются. Или вы дома от этих либерастов мало хлебнули? Ещё хотите?

— Ну, товарищ адмирал, вы…

— Что я? Преувеличиваю? Я о будущем думаю, чтобы через несколько поколений, когда мы уйдём, их потомки не развалили то, что мы сейчас строим. Вам ясно?

— Так точно! — браво рявкнул полковник.

Видно было, включил дурака, изобразил солдафона, но остался при своём мнении. Ковалёв вздохнул:

— Ну как вы не понимаете, Павел Сергеевич. У человека могут быть абсолютно любые убеждения. Понимаете? Абсолютно. Больше того, в течение жизни они имеют свойство меняться. Да что я вам объясняю?! Вы же кадровый офицер, разведчик, вам это наверняка, ещё когда вы учились, в голову вбивали. Но может, я не прав, но считаю так: вне зависимости от убеждений, если на твою родину напали, если на твои дома падают бомбы, а твоих детей завтра переедет танк, ты должен защищать их. И не важно, хорош твой царь-президент-диктатор или плох, ты всё равно должен защищать свою родину. Только потому даже, что она твоя РОДИНА. А убеждения на этот период лучше спрятать подальше. Поэтому я не собираюсь иметь дела с предателями, на мой взгляд, они — генетический брак, и будет лучше, если потомству эти гены не передадутся.

— Слушаюсь, товарищ адмирал…

Судя по всему, полковник убеждён не был, однако приказ он выполнит, и выполнит хорошо. Ну и фиг с ним, потом поймёт. А не поймёт — ничего страшного, приказы он всё равно выполнять будет. Может, не сам, перепоручит Веселову, тот сделает, у него к предателям свой счёт.

Вообще, иерархия выстроилась чёткая. На самом верху — Шерр с Ковалёвым. Формально Шерр был выше, а реально… Его голос что-то значил в последнее время только при обсуждении стратегических идей. Сразу под ними шли те, кто с Ковалёвым начинал. В меру их способностей, конечно, однако оперативный штаб в основном составляли именно они. Дальше уже распределение ролей складывалось в меру ума и способностей и очень прочно удерживалось благодаря пси-блокировкам. Отдельной строкой, особняком располагались суперы — крутые мужики, на которых возлагались спецзадачи. Отношение к ним было особым, они не подчинялись никому, кроме Ковалёва, но их было немного, да и спрос с них был велик.

Полковник развернулся и пошёл к выходу, ухитряясь спиной показать, как не нравится ему задание. Ковалёв пожал плечами: полковник, похоже, так и не утратил некоторого чистоплюйства. Что же, судьбы мира сложно вершить в белых перчатках, а вот в дерьме измазаться можно запросто.

Следующим на очереди был капитан Иосселиани. Весёлый молодой грузин, точнее, сван, потомок знаменитого подводника. Правда, так сказать, не вполне законный, потому как его дед и бабушка никогда не были официально женаты, но что это меняет? На Земле он вынужден был уехать с земли предков, жил в России, служил, подобно предку, моряку, герою и писателю, на флоте, а потому оказался дома нежелательным элементом. Поэтому, когда после несчастного случая он получил инвалидность, возвращаться ему оказалось некуда. Хорошо, нашёлся приятель, который рекомендовал его Ковалёву, ну а восстановить повреждённый позвоночник было несложно. С ним разговор был совсем иного рода.

Пока Ковалёв ждал капитана (мысль о разговоре возникла спонтанно, поэтому минут пять до прибытия офицера у него было), он с интересом наблюдал за сражением, разворачивающимся на планете, которая висела у него буквально тут, под ногами. Точнее, это линкор висел на её орбите, но… Всё относительно.

А зрелище предстало действительно эпическое. Последняя битва, можно сказать, армагеддон местного масштаба. Для маленькой планеты со всего-то десятимиллионным населением — более чем внушительно.

Оригинально получилось: куда более крупные, густонаселённые, обладающие мощнейшими системами обороны планеты, ранее входившие в состав спешно создававшейся империи Диктатора, сдавались сразу после того, как в систему входили корабли Ковалёва. Некоторые, правда, пытались продемонстрировать свою готовность обороняться до последнего, однако, как только напоминающие бронированные гробы мониторы выходили на дистанцию залпа, воинственный пыл обороняющихся куда-то сразу пропадал. Единственный раз обороняться попробовали всерьёз, и что? Первый же выстрел с монитора смахнул с орбиты висящую там боевую станцию, после чего противник буквально сразу выбросил белый флаг. И так семь планет. А вот на восьмой споткнулись — обитатели маленького, слаборазвитого мира оказали внезапно жесточайшее сопротивление, которое длилось уже четвёртый день, ломая Ковалёву все графики наступления. Запас времени, правда, ещё был, но если так пойдёт дальше… Впрочем, конкретно на этой планете через несколько часов всё должно было закончиться.

Планета вначале сюрпризов вроде бы не сулила — обычная колония при другой планете, более крупной. Диктатор в своё время взял планету-метрополию почти без боя. Однако, как оказалось позже, он поступил умно, во всяком случае умнее, чем многие «гении» до него. Воистину империю может создать и ефрейтор, но почему-то у потомственных аристократов получается лучше — генетика, наверное, сказывается. Вот и здесь он воспользовался моментом — в колонии бушевала тогда эпидемия какой-то местной болезни. Увы, прошли те времена, когда любому, кто высаживался на новые планеты либо шёл служить в армию, прививали биоблокаду. Универсальная система иммунной защиты канула в Лету вместе с империей, и теперь, как и в полузабытом прошлом, колонисты высаживались на свой страх и риск.

Итак, эпидемия, метрополия не чешется. Всё правильно, кому охота лезть в пекло? Врачам, которым за такой экстрим платят гроши? Нет, им выгоднее дома сидеть, в платных клиниках работать и неплохо зарабатывать, и заставить их не получается — демократия, однако, кто посмелее да попатриотичнее, те как раз в колонию и уехали, с первыми колонистами. Только это в основном молодняк без опыта да те, кто на грани профнепригодности, там и таким рады, плюс медицинского оборудования в колонии кот наплакал. Поэтому в метрополии предпочли просто подождать, авось само рассосётся. А тем временем свои врачи погибают одними из первых, им ведь по долгу службы от беды не сбежать, вот и получается, что через два месяца почти треть населения уже переселилась в поля великой охоты. И тут приходит флот Диктатора, и с неба сыплется десант… врачей.