И моя Роза опять кивает мне, она и тут полностью со мной согласна. А я грустно смотрю на нее и думаю о том, как она мне бесконечно дорога, ведь она моя единственная сестра, и другой сестры у меня никогда не было и не будет.

Мэл Рэндон. Если вы хотите увидеть одного замечательного и талантливого артиста, который на пьедестал своей головокружительной карьеры положил собственную жизнь, то чаще всего его вы тоже можете встретить здесь, у меня.

Правда, интервью он больше не дает и в кино не снимается. Отчего его маститые продюсеры рвут волосы на своих расчетливых головах.

С женой Мэл Рэндон так и не развелся, но за последние три года они виделись пару раз, не более. Они поделили роскошный семейный особняк на две половины и спокойно существуют каждый на своей территории.

Амалия, правда, на своей территории теперь только лежит и больше уже не встает, да и зачем ей это? Все темные дела в жизни она давно переделала, теперь только лежи и отдыхай.

Мэл Рэндон приходит ко мне чаще других людей, мы видимся с ним больше, чем виделись когда-либо. Я даже боюсь, что скоро совсем надоем ему.

– Ты мешаешь мне читать, – говорю я.

Он смеется.

– Ну-ка, – говорит Мэл Рэндон, – расскажи мне еще раз про эти свои горы.

– Да я тебе уже сто раз рассказывала.

– Я хочу услышать о них еще раз.

И тогда я говорю:

– Где-то на этом свете есть призрачные горы любви. И хотя наш мир уже истоптан любознательной публикой вдоль и поперек, их еще никто не встретил. Но я знаю, они где-то есть, они существуют, а если они существуют, значит, мы их обязательно найдем. Думаю, у нас еще есть в запасе немного времени.

– Слушай, – говорит тогда Мэл, – да это не горы, это какие-то скалы.

– Почему?

– У меня такое ощущение, что мы карабкаемся к ним всю свою сознательную жизнь, но так и не можем на них забраться.

– Скалы так скалы, – соглашаюсь я, – как скажешь.

Мэл грустно улыбается и смотрит мне в глаза.

– Знаешь, – говорит он мне, – только глядя тебе в глаза, я понимаю, что такое счастье.

– Ты слишком меня идеализируешь, – говорю я ему и тоже улыбаюсь.

* * *

А на днях случилось то, что должно было когда-нибудь случиться, да только я уже на это не надеялась. Ко мне пришел Мэл Рэндон, и пришел он в ужасном состоянии. Он стал смотреть на меня так, как будто только сегодня и увидел меня в первый раз.

– Мэл Рэндон, – сказала я, – ты меня совсем не узнаешь?

На что Мэл устало опустился на первый попавшийся стул.

– Зачем ты это сделала, Анна? – грустно сказал он мне.

Я напряглась и стала вспоминать, что в своей жизни сделала не так. Через некоторое время я пожала плечами, мне ничего не пришло на ум.

– Почему ты не сказала, что это не ты тогда отравила Билла Корригана? – спросил уставший Мэл.

Я вздохнула.

– Но меня никто об этом не спрашивал, – сказала я.

– О, мой бог, да ты же запретила с тобой об этом разговаривать!

– А что я могла сделать? Мне бы все равно никто не поверил.

– Но я бы поверил тебе.

– И что бы это нам дало?

– Мы бы что-нибудь придумали.

– Что ты, Мэл Рэндон, это ничего бы нам не дало, все было против меня, ты вспомни.

– Ты сидишь здесь уже три года.

– Но кто-то должен был сесть сюда за это.

– Да, но почему ты?

– Не знаю, думаешь, я не спрашивала себя об этом?

– И к какому выводу ты пришла?

– Я остановилась на мысли, что это и есть мое предназначение.

Мэл грустно улыбнулся.

– Узнаю тебя, – сказал он, – ты, как всегда, окружаешь ореолом романтики все то, что с нами в жизни происходит.

– А как же иначе. Кто-то должен это делать.

Мэл Рэндон серьезно посмотрел на меня.

– Кто знает, – сказал он, – быть может, в чем-то ты и права.

А чуть позже Мэл рассказал мне то, что он теперь знал. Оказывается, накануне вечером с половины Амалии к нему пришла ее вечная подруга Клара и сказала Мэлу, что Амалия находится при смерти и просит его подняться к ней наверх, чтобы все друг другу простить и попрощаться.

На что Мэл Рэндон ответил, что эта бесконечная история ему надоела и он имеет полное право не иметь к проблемам Амалии никакого отношения.

– Но на этот раз все действительно по правде, – растерянно сказала Клара. – Амалия даже во сне сегодня видела свою смерть.

– Да ну, так, может, вы для полной убедительности еще и опишете мне, как она там теперь выглядит?

– Как обычно, – совсем растерялась Клара, – с косой, в капюшоне, со вставной челюстью.

– Что вы говорите, вставная челюсть – это очень интересно.

– Амалия должна сказать что-то очень важное.

Клара оперлась руками о спинку кресла у входа в комнату Мэла Рэндона, ей было необходимо во что бы то ни стало уговорить его подняться наверх. Ибо тайна, в которой Амалия наконец-то решила признаться, все годы лежала мертвым грузом и на Клариной совести.

Нет, конечно, сама Клара была совершенно ни при чем. Она сама только строила догадки по поводу этого дела, самого громкого за всю историю нашего города.

Все эти годы Клара догадывалась, что только один человек во всем городе мог сделать то, что он сделал, и эти подозрения давно лишили ее покоя и сна. И чем больше воды утекало вдаль, тем трудней для Клары было разворачиваться вспять и плыть против беззаботного течения жизни к тому моменту и повороту, за которым она однажды потеряла совесть.

Этот день был так же обычен и неинтересен, как и все предыдущие дни, и Клара, как всегда, беззаботно читала любимый потрепанный детектив. Да только Амалия Рэндон необычно весь день молчала и ежесекундно не рассказывала Кларе о том, как плох весь мир и все люди, а главный повар с кухни – самый ужасный на земле человек.

Под вечер Амалия сказала, что она сегодня во сне видела свою смерть, и это было настолько невероятно и необычно, что больше она не может так беззаботно и спокойно жить.

– Амалия Рэндон, – сказала Клара, – я не помню, чтобы ты когда-нибудь чего-то боялась.

– Как это ни удивительно, оказывается, все в жизни имеет свой предел, – сказала Амалия, а потом немного подумала и сказала: – Я хочу, чтобы ты позвала моего мужа.

Клара очень удивилась.

– Мне надо попросить у него прощения за все, – пояснила Амалия Рэндон.

– Он не придет, – сказала Клара и попыталась вновь увлечься любимой книгой.