Армия Компании стала захватывать индийские княжества уже открыто. Задачу облегчало то, что индийские правители остались предоставлены сами себе, уже без европейских военных специалистов. Прежде у индийских князей служило немало французских офицеров – но согласно Парижскому мирному договору они покинули страну. Английские офицеры на индийской службе стали предавать своих работодателей в массовом порядке – кто просто дезертировал, а кто переходил на сторону Компании со своими сипаями да прихватывал заодно военную казну.

Как не раз бывало не только в Индии, местная элита часто самым беззастенчивым образом предавала свою страну. Многие министры и высшие чиновники индийских княжеств, подкупленные англичанами, добивались у своих правителей принятия выгодных Компании решений или попросту шпионили для англичан. Индийские властители не имели ровным счетом никакой информации о том, что вообще происходит у англичан, что они делают и что собираются делать. Зато англичане – сказывалась старая школа, берущая начало еще во времена Уолсингема и Сесила, – создали разветвленную, высококлассную систему шпионажа, так что располагали полной информацией о дворах и войсках своих противников. Характерный пример: крупный индийский военачальник на службе у правителя Синдхии был подкуплен англичанами и, когда они вторглись в страну, перешел на их сторону со всей своей армией. В благодарность, кроме денег, англичане выкроили ему из захваченной страны новое княжество, получив еще одну верную марионетку. Ненависть к предателю у индийцев была столь велика и держалась так долго, что Неру в своей книге брезгливо отказывается назвать его имя: «Княжество существует до сих пор (напоминаю: книга писалась в 1943 г., после провозглашения независимости Индии многие мелкие княжества, пережитки феодализма, были ликвидированы, но далеко не все. – Л. Б.), но имя этого военачальника стало синонимом измены и предательства, подобно имени Квислинга в наши дни».

Никак нельзя сказать, что до прихода англичан Индия была царством божьим на земле – но все же такого всеобщего разорения и нищеты, которые наступили после английских завоеваний, она не знала. Неру пишет: «Этот период войн, захватов и грабежа превратил Центральную Индию, Раджпутану и некоторые части юга и запада в опустошенные районы, население которых было обречено терпеть насилие, горе и нищету. Вслед за армией шли разбойничьи шайки, отнимавшие деньги и имущество у населения этих районов. Некоторые районы Индии напоминали собой Центральную Европу периода Тридцатилетней войны. Плохо было почти везде, но хуже всего было в районах, находившихся под контролем или властью англичан».

Чтобы избежать упреков в одностороннем, со стороны индийца, взгляде на события, процитирую англичанина, историка Индии, сэра Эдуарда Томпсона: «Трудно представить себе что-нибудь чудовищнее, чем зрелище, которое являет Мадрас и вассальные (от англичан. – А. Б.) государства Ауд и Хайдарабад – это потрясающий кошмар нищеты. В противоположность этому районы, где правит Нана (независимый от англичан князь из народа маратхов Фарнавис. – А.Б.), являются оазисами спокойствия и безопасности».

Напоминаю: Хайдарабад – это княжество, где находилась Голконда с ее несметными залежами драгоценных камней. Однако Голконда досталась англичанам, а населению Хайдарабада – «кошмар нищеты». Впоследствии англичане добрались и до Фарнависа, после чего его бывшие владения, как легко догадаться, перестали быть «оазисом спокойствия и безопасности»…

«Страсть к золоту, не имевшая себе равных со времен психоза, охватившего испанцев при Кортесе и Пизарро, завладела душой англичан. Бенгалии, в частности, не суждено было остаться в покое до тех пор, пока из нее не была выпита последняя капля крови».

Это писал не Неру или какой-то другой деятель индийского национального движения за независимость – два английских историка Индии, Дж. Т. Гарретт и сэр Эдуард Томпсон…

Бенгалия была одной из самых богатых и благополучных провинций Индии – а потому в первую очередь стала жертвой грабежа. Уже в 1765 г. бенгальцы, народ отнюдь не смиренный, подняли восстание против введенных англичанами новых налогов – но мятежников быстро разгромили дисциплинированные, обученные воевать по-европейски и вооруженные огнестрельным оружием сипаи. Вскоре после подавления мятежа Компания подписала с тогдашним Великим Моголом так называемый Аллахабадский договор – точнее, навязала таковой. По этому договору Компания получала «дивани» – то есть право монопольного сбора налогов в провинциях Бенгалия, Бихар и Орисса, где жило около двадцати миллионов человек. Согласно подсчетам английского историка, за пятьдесят лет (1765–1815) Компания в результате «дивани» получила около миллиарда фунтов стерлингов.

Главным источником дохода стал прямо-таки неподъемный земельный налог, по характеристике Неру, он «отбирал последнюю копейку не только у живых, но и у мертвых землепашцев». При чем тут мертвые? Да при том, что в случае смерти налогоплательщика задолженность ложилась на его наследников.

Для сбора земельного налога англичане создали… не знаю, как и назвать: класс? Сословие? В общем, эти люди, сплошь индусы, именовались «заминдары». И уж будьте уверены – драли три шкуры и с живого, и с мертвого. Этакие полицаи из местных, только гораздо более высокого полета, нежели набиравшиеся немцами в Отечественную на оккупированных территориях бургомистры, сельские старосты и полицаи. Там была совсем другая система. Немецкие холуи работали исключительно за жалованье и паек, а заминдары были тварями совсем другой разновидности. Именно к ним переходили во владение конфискованные у налоговых должников земли. В массовом порядке разорялись и навсегда теряли свою землю не только крестьяне, но и мелкие и средние помещики – соответствовавшие английским джентри и сквайрам. Англичане старательно выстроили ту же систему, что уже пару столетий действовала у них на родине: мелких земельных собственников практически не стало. Только два, можно смело сказать, класса – крупные землевладельцы-заминдары (по совместительству еще и ростовщики), ставшие аналогом английских лендлордов, и масса арендаторов и безземельных батраков.

Так британцам было гораздо удобнее и выгоднее. Во-первых, не было необходимости привлекать к управлению своих, английских чиновников, которым пришлось бы платить неплохое жалованье. Гораздо дешевле обходился состоявший целиком из индусов административный аппарат: сельские старосты-патвари, сборщики налогов и полицейские.

Во-вторых, в ход в который раз был пущен старинный, еще древнеримский принцип «разделяй и властвуй»: в некоторых областях арендаторами и батраками были почти сплошь мусульмане, а весь управленческий аппарат состоял из индусов. Что только прибавляло вражды меж двумя общинами, добавлявшейся к религиозной розни. Индусы привыкали смотреть на мусульман свысока, как на недочеловеков, а мусульмане – многие из них в жизни не видели англичанина – пребывали в убеждении, что три шкуры с них дерут индусы. В-третьих, в лице заминдаров англичане приобретали преданных цепных псов – те прекрасно понимали, что белые господа («сахибы» на хинди) сегодня жалуют землицей и позволяют промышлять ростовщичеством, а завтра, если чем-нибудь вызовешь неудовольствие сахибов, они могут все и отобрать.