— Как раз теперь на меня труднее всего угодить, — льстиво заметил Барнер.

— Он попал под трамвай, — тихо сказала мать. — Я чувствую, что он попал под трамвай.

— Перестань, — перебила ее Сюзанна, — ручаюсь тебе, что под трамвай он не попал.

Барнер на мгновение перестал говорить о себе. То, что к нему проявляют так мало интереса, ничуть его не обидело. Он догадался, что речь идет о Жозефе, и по его улыбке можно было предположить, что у него есть некоторый опыт в такого рода приключениях.

— Он не только не попал под трамвай, — вновь заговорила Сюзанна, — а живет себе припеваючи, в тысячу раз лучше, чем ты, можешь мне поверить.

Взгляд матери был устремлен на трамвайные линии на Западном проспекте: она часто вот так смотрела на них из окна своей комнаты, высматривая «ситроен».

— Многие молодые люди через это проходят, — авторитетным тоном заметил Барнер и добавил с глубокомысленной улыбкой: — Это, пожалуй, даже неплохо, но еще лучше, когда этот период остается позади.

Он играл со своим стаканом. Его тонкие ухоженные руки напоминали руки мсье Чжо. На пальце у него тоже было кольцо, но без брильянта. Его украшали лишь инициалы: Д, любовно переплетенное с Б.

— По-моему, у Жозефа этот период никогда не кончится, — сказала Сюзанна.

— Да, тут, мне кажется, она права, — поддержала ее мать.

— Образумится, образумится, жизнь заставит, — напыщенно произнес Барнер, словно он-то хорошо знал, что уготовано в жизни таким людям, как Жозеф.

Сюзанна вспомнила, как руки мсье Чжо тянулись к ее груди. Руки Барнера будут делать то же самое. Очень похожие руки.

— Это его-то жизнь заставит? — сказала Сюзанна. — С Жозефом не так-то просто справиться.

Барнер, однако, и бровью не повел. Он продолжал развивать свою мысль.

— Такие мужчины, как он, никогда не смогут сделать женщину счастливой, уверяю вас.

Мать неожиданно встрепенулась:

— Так, значит, вы хотите жениться на моей дочери?

Она повернулась к Сюзанне и улыбнулась ей одновременно рассеянно и ласково.

— Именно! Был бы счастлив!

Жозеф, Жозеф! Будь он здесь, он бы сразу сказал, что она никогда в жизни не станет с ним спать. Кармен говорила, что он предлагает тридцать тысяч франков, на десять тысяч больше, чем стоит брильянт. Жозеф сказал бы, что все это чушь.

— Так вы торгуете нитками? — спросила мать. Барнер удивился. Неужели он в третий раз должен отвечать на один и тот же вопрос?

— Видите ли, — стал терпеливо объяснять он, — я представляю одну из прядильных фабрик Калькутты. Обеспечиваю для этой фабрики крупные заказы по всему миру.

Мать задумалась, продолжая глядеть на трамвайные пути.

— Я, право, не знаю, что вам и сказать. Отдать вам дочь или нет.

— Дурацкая профессия, — шепнула ей Сюзанна.

— Большую часть времени я совершенно свободен, — как ни в чем не бывало продолжал Барнер. Он все слышал, но не обратил на «выходку» Сюзанны никакого внимания. — Я имею дело только с директорами. Как вы понимаете, на этом уровне все решается на бумаге. Поэтому работа не отнимает у меня много времени.

Господи, да мне и удрать с другим не удастся, — подумала про себя Сюзанна. Нет, такой «выход» меня не устраивает.

— Вы хорошо говорите по-французски, — сказала мать странным тоном.

Барнер улыбнулся, польщенный.

— А она будет повсюду ездить с вами?

— Фабрика оплачивает все поездки своих агентов, а также их жен… и детей… — выговорил Барнер, призвав на помощь остатки юношеского бесстыдства.

И в самом деле трудно было представить себе Барнера, путешествующего с семьей. Видно, мать тоже так считала, потому что, помолчав, она вдруг резко сказала:

— На самом деле, я ни «за» и ни «против». И это самое удивительное.

— Обычно чем меньше думаешь, тем быстрее принимаешь решение, — подбодрил ее Барнер.

— Вы неправильно ее поняли, — сказала Сюзанна. Мать, не стесняясь, зевнула. Ей надоело бороться со своей рассеянностью.

— Пожалуй, будет лучше, если я подумаю об этом ночью, — сказала она.

Наконец они остались одни.

— Что ты о нем скажешь? — спросила мать.

— Я бы предпочла охотника, — отвечала Сюзанна.

Мать молчала.

— Я уеду навсегда, — сказала Сюзанна.

Эта сторона вопроса до сих пор как-то ускользала от внимания матери.

— Навсегда?

— По крайней мере года на три.

Мать снова задумалась.

— Ну, а если Жозеф не вернется, может, так будет лучше? Да, работа у него странная, но все-таки…

Мать неподвижными невидящими глазами смотрела на квадрат черного неба, видневшийся в открытое окно. Сюзанна знала: мать думает все о том же. «Опять она останется у меня на шее, это никогда не кончится». Конечно, она думала вовсе не о тридцати тысячах франков, а о своей собственной смерти.

— Жозеф вернется, — крикнула Сюзанна, — обязательно вернется.

— Совсем не обязательно, — сказала мать.

— Все равно… предпочитаю охотника.

Мать улыбнулась и сразу расслабилась. Погладила дочь по голове.

— И зачем тебе охотник?

— Сама не знаю.

— Успокойся, охотника ты всегда получишь. А с этим типом я завтра поговорю. Скажу ему, что ты не хочешь оставлять меня одну. — И вдруг словно спохватилась, что забыла о главном. — А как насчет брильянта?

— Я пробовала, — сказала Сюзанна, — дохлый номер.

— Все они одинаковые, — заключила мать.

Впервые после бегства Жозефа мать поднялась рано. И сразу отправилась к Барнеру. Сюзанна так и не узнала, что она ему сказала. В тот же день она встретила его в конторе, когда подменяла Кармен за кассой. Он был явно огорчен и сказал Сюзанне, что у него состоялся разговор с матерью.

— Признаюсь, я несколько обескуражен. Я жду уже десять лет. Мне казалось, вы…

— Ни о чем не жалейте, — отвечала Сюзанна.

Она улыбнулась, он нет.

— А что касается моей невинности, то с ней давным-давно покончено.

— О! — воскликнул Барнер. — А почему вы это скрывали?

— Не могу же я кричать о таких вещах на всех углах.

— Это ужасно! — вскричал Барнер.

— И все же это так.

В отчаянии Барнер воздел глаза к потолку и тут заметил объявление Кармен: «Продается великолепный брильянт…»

— Это ваш брильянт? — спросил он слабым голосом.