Этому падению нравов соответствовала деградация в интеллектуальной сфере, поразившая искусство, литературу и науки. Варвары, забывшие после завоевания свой германский язык в угоду латыни, не смогли насадить новой культуры. Более того, их вклад равен нулю, они лишь присоединились к римскому банкротству, которое сами же ускорили. Литература влачила жалкое существование, а говорить о коронованном «поэте» Хильперике мы как-то не решаемся.

Эта мимикрия обнаруживалась и в сфере управления. Племенные институты германцев отступили перед римской организацией. Например, Салическая правда, составленная в домеровингскую эпоху, в период после Хлодвига уже не являлась законом Галлии. Германское право развалилось перед лицом римского. Этот негативный баланс можно продолжать бесконечно. Например, как мы уже видели, налоговая система франков была римской, аналогичным образом была скопирована сельская организация. Сохранились крупные земельные владения, сменились лишь их хозяева, но они практиковали те же способы обработки земли с помощью все тех же рабов. Эксплуатация всегда была привилегией «conductore», которые сдавали в аренду земли и получали плату от колонов.

Мы уже слегка касались причин этой обманчивой интеграции, бесплодие этого завоевания можно объяснить еще и малочисленностью завоевателей – как полагают, по 5 человек на сотню римского населения. Вновь прибывшие не получили никакого подкрепления в виде свежих сил, а отсутствие «connubium» (брака) вплоть до VI в. не было социальным препятствием для союзов между германцами и римлянками. Это франкское меньшинство не смогло изменить римский народ, который отнюдь не презирало, а восхищалось им. Оно никогда не стремилось уничтожить или эксплуатировать Империю.

Единственное новшество той эпохи: на смену Римской империи с ее вечно враждующими между собой внутренними силами пришло множество государств. Кампания, организованная Рагенфредом в 719 г., стала одним из проявлений этого антагонизма.

Хильперик присоединился к своему майордому в Анжере. Объединенными усилиями они привлекли на свою сторону могущественного союзника, герцога Аквитании. Его осыпали дарами, пообещав в придачу положение и привилегии суверена в своих государствах. Во главе своих аквитанцев и гасконцев Эд вернул Хильперика под стены Парижа. Связанные общим интересом, эти правители объединились и без промедления решительно повели свои армии к австразийской границе.

Но Карл не дал застигнуть себя врасплох и внезапно встретил их на равнинах Суассона. Сражение разворачивалось стремительно. Союзные войска плохо поддерживали Эда, он дрогнул первым и увлек за собой в бегство нейстрийскую армию. Единым потоком беглецы и победители достигли Парижа. Хильперик и Эд, избежав гибели, бросились в Орлеан, чтобы затем добраться до столицы Аквитании. Карл отказался от преследования.

Результат этой победы был сведен к нулю из-за ситуации, к которой он привел. Хлотарь IV умер. Плененный Хильперик мог бы наследовать ему на троне Австразии, но он отбыл в Аквитанию в обозе своего союзника.

Карл столкнулся с извечной проблемой узаконивания своей власти. Майордому недоставало законного прикрытия в лице меровингского короля. Единственным выходом из этого тупика были переговоры. Он направил Милона с посольством в Тулузу. Дьякону потребовалась вся его изворотливость, чтобы убедить герцога «римской страны». Он заявил, что предлагает мир от имени Карла, который, как он сказал, великодушно забыл о своих обидах на Эда. Как же тогда можно отказать ему в возвращении на трон Хильперика, которому он присудил столь высокую награду? Милон заверил, что Карл едва сдерживает желание самому прийти за королем, но каким разорением и каким разгромом это может обернуться для этой прекрасной страны, Аквитании! Обещания и угрозы Милона восторжествовали над слабостью герцога, который выдал Хильперика вместе с его сокровищами.

Карл обошелся с вернувшимся королем уважительно, но тем не менее заключил его под стражу во дворце. Хильперик почти не сопротивлялся этой немилости примерно в конце 720 г. он умер в Нуайоне или, может быть, Аттиньи-сюр-Эн, измученный горестями и тяготами.

Аббатство Шелль дало Хильперику преемника, Теодориха IV, сына Дагоберта III, который в то время, по всей вероятности, был в очень юном возрасте. После того как народ и майордом торжественно провозгласили его королем, он пробыл на троне семнадцать лет и безучастно наблюдал за перипетиями четвертого арабского вторжения. После его смерти в 737 г. Карл, разочарованный или уверенный в своей силе, оставил трон незанятым.

Именно после битвы при Суассоне и воцарения Хильперика мы обнаруживаем, что власть Карла Мартелла распространяется и на Австразию, и на Нейстрию. В 717 г. Плектруда открыла ворота Кельна, осажденного австразийской армией, и отдала внебрачному сыну сокровища Пипина. Тогда же Карл восстановил принципат своего отца Австразия и Нейстрия снова соединились, и война окончилась.

Какую роль мог играть Карл с этих пор? Его одушевлял только один принцип – война. Каждому году – своя кампания, каждому часу – своя битва. Нескончаемое движение, которое закаляло людей, создавало армию и щедро одаряло каждого. Недостатка в причинах, основаниях, предлогах не бывало никогда. Столько народов находилось в движении, искало себя, сталкивалось и расходилось! Как жить без добычи, без заложников, без женщин? Как обойтись без стран-данников? И все это не слишком серьезно, даже не жестоко: это волнующий аромат раннего Средневековья. Без передышки Карл ведет свою армию вперед. Великолепные годы!

Карл Мартелл не ощущал неотвратимости угрозы, появление которой он неосознанно приближал. Его границы были вне непосредственной опасности, он со смехом слушал увещания сеньоров, убеждавших его принять меры против вторжений и злодеяний сарацин в Галлии.