«Должен! Обязан много знать! Потому что как раз через него идёт вся интенсивная переписка не только с американскими дипломатами. Но и с другими «заклятыми союзниками». Кстати! — решил он обратить внимание своего гуру. — Почему мы непосредственно в посольствах не покопаемся в потоках информации?»

«Хотя бы со своей стороны сделать мир прозрачным и со своими разобраться! — досадовал Киллайд. — Да и не разорваться нам, при всех умениях. К тому же я там мельком глянул: чуть ли не каждый третий — пакри. Шпионы — они такие… Так что копаем с этой стороны помойки, копаем, брат! Потом и на посольства набег сделаем. А уж если шутника Некроманта туда отправим, то веселье для всех дипломатов скопом обеспечим!»

Ну да, уже все соратники подслушали откровения любителя потролить и устроить розыгрыши-страшилки. Но никто, почему-то, Лётчика не осудил. Мол, всё что ни идёт, всё к лучшему.

А Шульга, вместе с женой, приступил к потрошению дядечки-секретаря. И учил попутно, и сам перенапрягался в поте лица, употребляя все наработки двух цивилизаций, что имелись на тот момент в его распоряжении и в его власти. Всё-таки даже ритуал единения не довёл его силы до гипотетического максимума. Та же телепортация не давалась в руки. Те же умения полного мемохарба не возродились до сих пор. Тот же тотальный, насылаемый страх на округу, получался лишь в виде вывернутого наизнанку «Ужаса». Срочно требовала практического улучшения способность передавать свой виртуальный образ в иное место. Именно образ, со всеми присущими эмоциями, мимикой и с должными интонациями. Да и некая часть талантов по преобразованию материи, всё никак не нащупывались в личном арсенале.

Пожалуй, лишь вся эта совокупность «недостатков» и сдерживала Киллайда от максимально решительных действий и от резкого преобразования всего политического мира Земли. А может и этого не хватило бы? Очень хотелось бы найти ещё чего посущественней, угарнее, внушительней, пострашней, пожёстче и…

Что-нибудь эдакое! Чтобы всё человечество продрало до самых печёнок. И чтобы многочисленной властной сволочи навсегда дали укорот. И чтобы они больше никогда не рвались править, командовать, делить, лгать и обворовывать рядовых сограждан.

«Эх! Хорошо помечтать! — рассуждал Шульга-Паркс, стараясь, чтобы любимая случайно не подслушала его мысли со второго потока. — Да толку-то? Недаром говорят, что дурак мыслями богатеет, а вот в реальности ничем свою жизнь улучшить не может. И как таких дураков убедить внушением?.. Всех?.. И надолго ли такое внушение продержится, если инфополе планеты окажется резко перегруженным?..»

Имелось у него такое подозрение, что не так всё просто с массовым гипнозом, какими ты силами не обладай. Всё-таки существует некий космический эгрегор вокруг массивного космического тела, который не в силах изменить мелкие букашки, мнящие себя венцом развития разумной цивилизации. До сих пор удивлялся, как это ему (одному!) удалось уничтожить великую цивилизацию пьетри? Уж не было ли там какой подтасовки фактов? Или совпадения? Или конкретного влияния всё того же неизведанного и таинственного эгрегора?

Но пока следовало приникнуть в память того самого дядечки, первого секретаря министра, который много знал. Оказался он ещё сравнительно молодым, всего сорок пятый год ему шёл, но вот сноровки, крутизны и пройдошности в нём плескалось через край. Так что фамилия ему вполне соответствовала: Крутиков. Или он ей? Но вот откуда у него взялась высшая интеллектуальная защита, если он не пакри?

Поначалу прорваться в его сознание, никак не получалось. Даже суммируя свои силы и вполне приличные силы Бельских, взломать защиту не получалось. После максимального перенапряжения, Киллайд уже собрался было отступить, как вдруг почувствовал дополнительную, свежую струйку силы, которая поспешила на помощь из его же сущности.

«Загогулина! — пришла моментальная догадка. — Или как там тебя?..»

Причём структура этой силы оказалась настолько новой и необычной, что, вместе с ней таки удалось проломить мешающий барьер. И помощь эта не только оказалась своевременна, но и настоятельно советовала определиться с неведомой аурой, выяснить окончательно, что и кого она представляет? Но уже хорошо, что она относится к категории союзник.

После чего сущность товарища Крутикова и все его секреты стали видны наблюдателям как на ладони. Что рассмотрели в первую очередь, так это о сути и природе мешавшей защиты. Оказывается её установили американские, опытнейшие мозголомы, когда секретарь был в служебной командировке за рубежом. Иному человеку, подобные секреты и доверить было бы боязно. А так первый зам министра мог абстрагироваться от боли, уходить в состояние обморока, а то и в кому впадать по желанию. В крайнем случае, если того требовали обстоятельства, мог спровоцировать собственную смерть.

Кстати, саму попытку проникновения в его сознание, Крутиков не заметил. А потому продолжал весьма много, продуктивно и эффективно работать. Ибо на нём висело много основополагающих, официальных договоров, личных контактов и закулисных соглашений.

Иначе говоря, очень, ну очень фаршированный и знающий голубчик. И если суммировать «высмотренное» у него, то отныне даже того же Микояна Анастаса Ивановича можно было особо ни о чём не расспрашивать. Разве что о номерах конкретных счётов за рубежом, которые принадлежали ему лично. Вся подноготная насквозь прагматичных, антигуманных соглашений, становилась ясна. Уж на что Паркс являлся циником, и тот поразился. Его соратники тем более, а уж Бельских воспылала невероятным гневом, когда по ментальной связи в астрале стали проводить рабочее совещание:

«Как они могут такое творить?! — практически истерила она. — Это же нелюди! У них ничего святого за душой!.. И среди них ещё советские люди?! Высшие руководители нашей страны?!..»

Всё-таки очень много ещё в душе истинной комсомолки оставалось веры в высшую справедливость, доверия к руководству партии, и в высокую идейность столпов высшей власти. Как ни готовил её Шульга к неприглядной правде, как ни старался привить особое, избирательное отношение к перекосам в действительности, всё равно у него не получилось нивелировать столкновение с жестокой правдой жизни.

Хорошо, что его дружно поддержали соратники:

«А ты как думала, девонька? — фыркал снисходительно Лётчик. — Власть развращает, превращает людишек в кровавых маньяков, и удивляться тут нечему. На отторжение таких вурдалаков из общества, потратят свои жизни не одно поколение!»

«Но самое главное, что не все такие! — резонно продолжил Пасечник. — Ты вспомни своего дядю, родителей Сани, директора школы… И таких людей масса! Честных, достойных, справедливых. Только и надо, чтобы именно они стремились к власти, именно они становились «слугами народа».. Вот тогда и будет нам всем счастье…»

«Нам? Или в будущем? — притихла Настя. — Для наших детей и внуков?»

«Не факт, — проявил Рошан, несвойственный ему пессимизм. — В прошлом, так сказать, будущем, всё шло по самому мерзкому и страшному сценарию…» — после чего Киллайд понял, что пора раскрывать жене и знахарям о печальных событиях ХХI-го века.