ей и натянул джинсы. Сидр пьянил, было тепло, и в штанах, без футболки, я уселся на облюбованный камень. Она опустилась мне на колени, обняла за шею и поцеловала. Я сильно прижал ее к себе и сгреб в кулак короткие волосы на затылке, она легко застонала и снова, но уже более страстно поцеловала меня. Я отодвинулся и заглянул ей в глаза. Она медленно открыла их, и в лунном свете этот необычный бесцветно-небесный цвет казался каким-то магическим сиянием.

– У тебя глаза красивые, – настойчиво сказал я. Она засмеялась.

Мы допили вторую бутылку и третью.

– Больше нет? – с нетрезвой интонацией спросила она.

– Нет, я специально больше не брал. Мне еще за руль. – Я знал, что, сколько бы сидра ни взяли, мы бы выпили его в любом случае. – Хочешь, продолжим у меня?

– Нет, сегодня больше ничего не будет, – категорично заявила она.

– Я не знаю ваших протоколов, мадам, но подчинюсь. – Я не стремился торопить события. Собрал бутылки в пакет, обнял ее, и мы пошли наверх, к машине.

Я открыл ей дверь, она садилась очень неловко – оказалась куда пьяней, чем я думал. Она негромко напевала какую-то песню, я бросил одежду и бутылки на заднее сиденье, сел на свое место и, открыв дверь, смахивал песок с голых ступней. Внезапно она, навалившись сзади, схватила меня за шею и, будто стараясь выкрутить мне руку, забрала ее назад и приложила между своих ног, она была очень горячая. Я повернулся к ней, нащупывая пальцами ноги дверную ручку, и потянул, резко хлопнув. Она уже сидела на мне, стараясь стянуть шорты. У нее, конечно же, ничего не получалось, я перекинул обе ее ноги набок, щелкнул центральным замком и помог ей раздеться…

Букет не надо делать слишком большим – это я понял за первые полгода визитов, встреч и поздравлений. Нет, если речь идет о девушке и выражении своих к ней чувств, – здесь не может быть никаких границ. Но если вы пришли поздравить общество писателей, режиссера спектакля или вас пригласили на открытие памятника (словом, на церемонию с протоколом) – пятьдесят – семьдесят роз, стянутые лентой в плотный пучок, становятся просто непосильной ношей. Зная это, ты готовишь руку, центруешь букет и можешь держать его в таком положении, правда, недолго. Если же достаточно резко передать его кому-то, едва ли «счастливчик» примет такую эстафету – это не раз доказывали немного перепуганные глаза шефа, когда я передавал ему такую ношу.

На заднем сиденье лежал букет из тридцати трех роз, он подходил для недолгой церемонии. Я, в наглаженной рубашке и при галстуке, пробирался через пробки к памятнику, пока еще закрытому белым покрывалом. Памятник соорудили на личные средства шефа, освещение события было невероятно важным, поскольку привлекало внимание городской интеллигенции, никак не охваченной нашими политически-хулиганскими выходками – монумент посвятили знаменитому писателю, почетному гражданину города. С самого утра я общался с редакторами всех телеканалов, девочки дублировали связь со съемочными группами через администраторов, координировали газеты, информагентства и всех остальных журналистов. Я, не дожидаясь звонка шефа, набрал его и рассказал, какие сегодня будут СМИ, какие из них оплачены, какие сработают согласно разным договоренностям, «букет со мной».

Подъем в шесть утра и пробежка у моря дали заряд бодрости, и мне казалось, что уже середина дня, к тому же я успел сделать многое. Похмелья после вчерашнего сидра не было, мне очень хотелось узнать, как у нее дела, но я боялся разбудить свою голубоглазую мечту. Думая об этом, я вполуха слушал шефа, он давал указания, кого из очередных вновь возникших друзей следует включить в сюжеты о сегодняшнем событии. Я слышал нервозность в его голосе и знал ее причину. В тот же час, в пяти кварталах от площади, где открывали памятник, встречу с потенциальными избирателями проводил лидер республиканской партии наци. Мне даже не верилось, что, пока мы будем стоять под прицелами телекамер с букетами в руках, где-то рядом пройдет столкновение нашей службы безопасности с главным противником на грядущих выборах. Информация от разных источников была противоречивой: по одной версии, он должен был представить местного кандидата от своей партии и призывать голосовать за него, по другой – пойти на выборы по нашему округу лично. Казалось, второй вариант наиболее приемлем для него – во-первых, он, как лидер партии, гарантированно проходил в парламент по квоте голосов вне зависимости от результатов «на месте», а личное противостояние в округе (где наверняка выиграем мы) давало ему прекрасный имидж в глазах сторонников, поскольку за несколько лет нашей работы шеф успел прослыть самым рьяным и радикальным противником националистов; собственно, на этом и строилась вся наша кампания, еще мы говорили о предоставлении большей автономности нашему региону. Свою уверенность в победе мы строили на социологических исследованиях – а они показывали наше явное преимущество. Оппонент мог решить, что проигрывать в личном противостоянии ему не к лицу: у него-то тоже были свои социологи. Шефу часто приводили этот довод, однако он уже давно пребывал в крайне нервном состоянии, и общаться с ним в принципе стало трудно. У меня запищала вторая линия, но я, естественно, не переключился. Окончив разговор, я увидел, что пропустил звонок от редактора второго по рейтингу телеканала города.

– Привет, ты звонила, не мог говорить.

– Привет, дорогой мой, послушай, у меня нет машинки для мальчиков-девочек, которые едут к вам. Ты можешь их на себе, как в прошлый раз? – Этот канал работал с нами по взаимным договоренностям, поэтому зачастую все получалось по остаточному принципу.

– И откуда их забрать?

Она назвала место, и я выругался про себя. Вот так один простой звонок легко нарушает размеренность, которая создается с таким трудом. Не люблю работать в хаосе, а времени было в обрез.

– Сейчас заберу.

Я развернулся через сплошную и нажал в обратном направлении, которое в этот час было свободно. Подъезжая к назначенному перекрестку, я одной рукой передвинул букет на заднем сиденье и скорее почувствовал, чем услышал хруст розы. На сиденье остались мокрые следы. Я потянулся и распахнул заднюю дверь.

– Сюда оператор с техникой! – И бородатый парень со штативом и камерой полез на место. Я открыл переднюю и улыбнулся журналистке – это была симпатичная блондинка, которая уже не в первый раз была на наших мероприятиях.

– Привет. – Она легко села в машину и сложила руки на коленях. Я, потянувшись через нее, закрыл дверь и обернулся, пожав руку оператору. Подтянув букет, я оторвал надломанный цветок, бросил его под