Звонок был явно по мою душу. Но задавать вопросы, кто это так интересуется моей персоной, сейчас неуместно. Пока что я и понятия не имела, что это за люди и чего они от меня хотят. Могла лишь кое-что предположить...

Наконец, машина остановилась. Меня, не сняв с моей головы шапочку и не развязав руки, вытащили из машины и повели, похоже, через двор. Где-то вдалеке слышался собачий лай, пахло лесом и костром. Что характерно, совершенно не слышался шум автомобилей.

– Ступеньки, – бросил Толян, и я вовремя подняла ногу.

Поднявшись по ступенькам, я поняла, что нахожусь в пустом доме. Пол был покрыт ламинатом или чем-то наподобие него. Вряд ли тут постоянно кто-то проживал: внутри было довольно-таки прохладно, к тому же совершенно не ощущалось запахов пищи.

Меня провели по коридору, затем я почувствовала, что меня подталкивают куда-то. Я снова нащупала ногой ступеньки, но на этот раз лестница вела вниз. Я спустилась и оказалась в каком-то сыром помещении. Запах сырости так и ударил в ноздри, несмотря на то что лицо мое закрывала шапка.

Тут – наконец-то! – эту дурацкую шапку стянули с моей головы, и я обнаружила, что нахожусь в каком-то весьма мрачном подвале. Меня усадили на жесткий деревянный стул. В подвале этом никакой другой мебели не было: голые, обшарпанные стены, потолок с тускло мерцающей лампочкой...

А еще в этом подвале находились трое амбалов, которые и привезли меня сюда. Они стояли неподвижно и молча на меня смотрели. Эх, если бы у меня были свободны руки, попортила бы я им зрение!

Оглядев верзил снизу вверх, я весело спросила:

– Так, мужики, первый вопрос: вы – сексуальные маньяки?

Верзилы переглянулись и громко рассмеялись.

– Так, уже лучше, – констатировала я, поняв, что смех их является отрицательным ответом на вопрос. – Тогда, может быть, вы развяжете мне руки? – продолжила я.

Верзилы снова переглянулись.

– Я же не чемпионка мира по карате, – усмехнулась я. – А всего лишь слабая хрупкая женщина. Что я могу сделать вам, троим таким здоровым мужчинам?

– Толян, развяжи ее! – распорядился парень, который, видимо, был в этой троице за главного.

Это был высокий брюнет в серых брюках и белой рубашке с короткими рукавами. Толян, пониже ростом, коренастый блондин в джинсах и синей футболке, подошел ко мне и, резанув ножом по узлу, освободил мои руки.

Я облегченно сжала и разжала онемевшие пальцы и подула на покрасневшие запястья.

– Большое спасибо. Давайте не будем отвлекаться от дела, да? – сказала я. – Одним словом, что вам от меня надо?

Брюнет, который, видимо, был самым разговорчивым в этой компании, произнес:

– Надо бы побазарить. От тебя требуется только одно – сиди смирно и отвечай на наши вопросы.

– Ну что же это вы? – удивленно протянула я. – Не могли со мной поговорить в машине? Или хотя бы прямо на улице?

– На улице так промозгло, простудиться можно, – участливо произнес блондин.

– Ой, какой ты заботливый! – насмешливо отозвалась я. – Наверное, потому и шапочку мне на голову надел, да? Чтобы я себе ушки не застудила? И сам, поди, инфлюэнцу подхватить боишься?

Блондин, вероятно, не знал этого термина, обозначавшего обычный грипп, но интуитивно заподозрил нечто неладное.

– А ты что, заразная, что ли? – хмуро спросил он и взглянул на свои ладони.

– Ага, у меня чесотка. Но проверить, инфицирован ты или нет, сможешь только дня через три. Когда инкубационный период закончится.

Видимо, обилие медицинских терминов повлияло на него не лучшим образом, потому что блондин, поверив, что я не шучу, на всякий случай отошел подальше. Остальные посматривали на меня оценивающе.

– Ладно, давайте ближе к делу. Так какого черта надо было тащить меня в эти катакомбы?

– В этих катакомбах люди откровеннее становятся, – с мрачной усмешкой бросил брюнет. – И от степени твоей откровенности зависят твоя личная свобода и дальнейшее здоровье.

– Я не люблю, когда со мной разговаривают в таком тоне, – четко проговорила я, глядя прямо в глаза брюнету.

– Тон здесь выбираем мы! – резко перебил он меня. – Так что давай, не выпендривайся, а отвечай, на кого работаешь!

– На себя, – пожав плечами, спокойно ответила я.

– Слушай, ты мне мозги не пудри! – Брюнет явно был нервным типом, и я не удержалась, чтобы не прокомментировать это.

– Ты у нас прямо как мотоцикл, заводишься с полоборота, – бросила я.

Парень выругался, сделал шаг вперед и всей своей пятерней крепко стиснул мне лицо. Подавив отвращение, я вцепилась в нее зубами, хотя ущерб ему подобным своим действием могла причинить лишь минимальный – он не дал бы мне пути к спасению. Но уж очень он меня рассердил своими манерами!

Брюнет завизжал и отскочил в сторону, тряся в воздухе кистью. На ладони выступила кровь, но ничего страшного с его лапой не случилось. Парень же взирал на нее так, словно на руке началась гангрена.

– Ну-ка, покажь, – подступил к нему подельник, но брюнет отмахнулся от него.

Он вынул из кармана носовой платок и обмотал его вокруг руки.

– Ну все, сучка! Теперь ты нам все скажешь! – злобно дыша, сквозь зубы процедил он. – Тебе говорили, чтобы не выпендривалась? Так что пеняй на себя! Говори, какого хрена ты следила за Гулько? По чьей указке?

– Я вообще-то не привыкла работать по чьей-либо указке, – проговорила я. – Я всегда работаю на себя.

– Тогда зачем ты следила за Гулько?

– Ах, так это вам покалечили «Мерседес»? – усмехнулась я. – Жалость какая, такая дорогая машина!

– Ничего, вот мы с тебя и возьмем за ущерб! – осклабился другой. – Но это к делу не относится. Нас интересует, что понадобилось тебе от Гулько?

– Вы-то мне абсолютно не нужны, – пожала плечами я. – Я следила за Гулько, с ним у меня свои дела.

– Какие? – быстро спросил брюнет.

– Личные! – отрезала я.

– Слушай! – постепенно раздражаясь, проговорил брюнет. – Нам бы и впрямь не хотелось вытягивать из тебя информацию другими способами. Мы с тобой начали говорить нормально, так? Ты сама начала кусаться, так? Если бы не рыпалась, тебя бы не трогали!

Он говорил так, что у меня сложилось впечатление, будто он придумывает оправдание своему поведению в чьих-то глазах. Он словно пытался убедить и меня, и своего неведомого оппонента в том, что действовал он исключительно по обстоятельствам, вся вина за которые полностью лежит на мне самой. Поэтому, наверное, парень и не решился ударить меня в отместку за прокушенную ладонь.

«Наверное, им не было дано указаний применять физическую силу, – подумала я. – А он, проявив инициативу, лоханулся и теперь ищет отмазку».