Комната № 542 пребывала в изумлении и шоке. Журналисты, редакторы, стажеры — все читали и перечитывали передовицу, качая головами, как китайские болванчики. Без комментариев и обычных шуточек. Мой приход едва заметили.

Сразу все поняла только Матильда Бургуа. Она крепко меня обняла и сказала:

— Не знаю, зачем ты это сделала, но кровопролития теперь не миновать. Я иду с тобой к Раф и Мими, тебе потребуется хороший адвокат.

Я попыталась отказаться, но ничего не вышло. Надо знать Матильду Бургуа.

— ПОП, во имя нашей дружбы, не ходи одна. Вспомни судьбу Эммы Беффер, главного редактора «Girlie-Mag». Во время дефиле в сентябре 2002 года ей сломали два ребра, когда она при всех назвала последний костюм Мими от Шанель «вульгарной копией Промод».

От нашего двуглавого начальства осталась кучка мятых тряпок, восемь тонких конечностей и стоящие дыбом темно-светлые волосы. Однажды я уже видела Раф и Мими плачущими — это было в 1998 году, в день, когда Ирис де Будан отдала им первую из множества неопубликованных статей, в которой сравнивала Катрин Денев с толстой коровой, но чтобы они вот так, обнявшись, рыдали… ужас! У меня сжалось сердце. Когда потрясенная Раф со слезами на глазах сказала: «Бедная моя ПОП, это конец света! Если б только ты знала, что они сотворили с твоей великолепной, дерзкой передовой о распродажах!» — тяжесть содеянного камнем придавила мне грудь. Стоп. Не разнюнивайся. Вспомни о деяниях апостолов. О Пьере[42]— не о муже, а о спутнике Иисуса, — который сказал утром Троицыного дня, обращаясь к толпе: «Но есть предреченное пророком Иоилем: «И будет в последние дни, говорит Бог, излито от Духа Моего на всяческую плоть, и будут пророчествовать сыны ваши, и юноши ваши будут видеть видения, и старцы ваши сновидениями вразумляемы будут»»[43]. Так что и Раф с Мими поймут. Со временем. А сейчас я должна пожертвовать собой.

Я шагнула к Мими — грудь вперед, как агнец на заклание, — но она не дала мне и слова сказать.

— Клянусь тебе, ПОП, мы здесь ни при чем. Это конец света! Телефоны раскалились, звонят читатели и рекламодатели, все хотят подавать в суд и в кои веки раз — правильно. В типографии подменили текст, какой-то враг «Модели», шовинист проклятый! Мы пока не выяснили, кто именно, но клянусь тебе — найдем и оторвем ему яйца.

— Это я.

Два слова. Их смысл не сразу дошел до взъерошенного рассудка главных редакторш.

— Никого не ищите. Я сама заменила передовую. Позавчера, в кабинете Мари-Жо. Никто ничего не знал, виновата я одна.

Раф и Мими долго молчали, потом крепко обнялись и зарыдали еще горше.

Так продолжалось около минуты, после чего дамы пошептались, и Раф подняла голову.

— Мы тебя убьем, ПОП, обязательно убьем, сейчас как раз решаем, у кого руки сильнее чешутся. Ты готова? Ждать осталось недолго.

Я бесстрастно и бесстрашно ждала решения своей судьбы. Матильда — она сама готова была разрыдаться — решила прийти мне на помощь.

— Хочу вам напомнить, что Полин недавно вышла из комы. Вполне естественно в такой ситуации делать ошибки. Не следовало сразу допускать ее к работе. Пусть ПОП сходит к психиатру.

— Не передергивай, Матильда! ПОП сама просила, чтобы мы разрешили ей вернуться.

— Верно, — согласилась я, — но помощь психиатра мне ни к чему, со мной все в порядке. Этот текст продиктовал мне Карл Лагерфельд, когда я ехала в поезде, а…

Из дальнейших переговоров меня исключили.

— Слыхали?! Она неадекватна. Раф, Мими, вы должны ее остановить. Не забыли, что произошло с Шарон Стоун? Помните, пять лет назад у звезды был сосудистый криз? Вы послали меня брать у нее интервью! Так вот, пока она лежала в коме, у нее случилось духовное озарение, мистика, что-то совсем темное. Как только Шарон вышла из больницы, она решила наполнить свою жизнь смыслом, творить добро, начала учить наизусть стихи, написанные лысыми типами в банных халатах, представляете себе типаж? Она стала отказываться от легкомысленных ролей, бросила краситься, постриглась, общалась с бедняками и за три месяца превратилась в агрессивную активистку. Муж, разумеется, тут же слинял. Женишься на Шарон Стоун — а просыпаешься с сестрой Эмманюэль! Бедняжка Шарон два года приходила в себя. Но в итоге все прошло!

— Ну и…

— С ПОП все будет так же. У нее какой-то проводок перегорел — нет, целый узел, — но все наладится!

— Проступок ПОП слишком серьезен, Матильда! Своими гребаными проповедями твоя подруга подставила журнал! Кто она такая, кто мы все такие, чтобы читать людям мораль? Мы обязаны наказать ПОП со всей возможной строгостью.

— Собираетесь ее уволить?

Мне казалось, что я смотрю сериал.

Раф и Мими огорченно пожали плечами.

— Конечно, нет, сама знаешь — из «Модели» никого не выгонишь, коллективный договор не позволяет.

— Что тогда? Перестанете ее замечать, и она до пенсии будет сохнуть на корню, как Ирис?

Мими что-то шепнула на ухо Раф, и та медленно и очень серьезно покивала.

— Нет. Принимая во внимание прошлые заслуги ПОП, мы решили проявить великодушие. С сегодняшнего дня ты работаешь на спортивный раздел.

В комнате стало тихо как в могиле.

— Но ведь… — неуверенно проблеяла я, — в «Модели» нет спортивной рубрики?

— Надо же, ты тоже это заметила, красавица.

Мои начальницы оскалились совершенно одинаковыми страшноватенькими улыбками.

Кто сеет в слезах, жнет в веселье.

Книга Притчей Соломоновых

— Позавтракать в «Бальто»? Означает ли это, что моя женушка настроена, как в прошлый раз?

Последовало многозначительное хихиканье, сопровождаемое многозначительным вздергиванием бровей.

Меня всегда поражало неутомимое либидо мужа. После пятнадцати лет брака Пьер Перрен не утратил ни капли сексуального влечения. Его эротические импульсы не стали реже, хотя теперь проявлялись иначе — не по вечерам в супружеской постели, а в неурочное время и в совершенно неожиданных местах. Однако главным объектом его желаний по-прежнему оставалась я, что было неплохо само по себе.

Я всегда пыталась понять, что именно в тот или иной момент побуждает Пьера к близости. В оконном стекле кафе, на которое я взглянула, отразилось опухшее от недосыпа лицо женщины, закутанной в бесформенное тряпье, причесанной, видимо, граблями и то и дело бессмысленно моргающей. Только истосковавшийся самец гориллы, полгода просидевший в сырой клетке без самки, мог захотеть такую тетку. Неужели все мужчины — животные с давшей сбой сексуальной программой? Нет, так нельзя. Новая Полин не насмешничает и не приклеивает хлестких ярлыков. Для супружеской любви — чистой, глубокой и взаимной — телесное несовершенство не имеет никакого значения. Только родственные души достигают сублимации желания. Мы с Пьером перешли в иное — высшее, почти мистическое — измерение телесной близости.