тех людей, с которыми он сотрудничал в журнале, таких как С. Дягилев, Л.Бакст, В. Нувель, Д. Философов, С. Яремич, В. Розанов, а также художников, участвовавших в выставках “Мира искусства” – В. Серова, К. Коровина, М. Нестерова, Е.Лансере, В. Васнецова, М. Добужинского, К. Сомова. Здесь Бенуа подчеркнуто субъективен, полагается исключительно на свою память, воспоминания о своих встречах, симпатиях и антипатиях. В этих воспоминаниях “Мир искусства” действительно для него “семейный очаг” и он описывает все, что происходило вокруг него как серьезного, так и смешного, как великого, так и суетного. Бенуа рассказывает не только о достижениях художников “Мира искусства”, но и о том, что он не принимал, что его отталкивало в современном искусстве. Так, он отрицательно относился к религиозному искусству Василия Васнецова, который выступил против Дягилева и Философова. По его мнению, редакция предоставила Васнецову слишком большое количество иллюстраций. Это, как писал Бенуа, “огорчило всех и внесло ненадолго в наши отношения некоторый холод”. Так же отрицательно Бенуа отнесся и к живописи М. Нестерова, в которой он видел влияние В. Васнецова. Поначалу, правда, Бенуа “принял в душу творчество Нестерова” и, как он признавался, он ломал за него копья с приверженцами академизма. Картины цикла Сергия Радонежского ему нравились, хотя ему приходилось, как он говорил, закрывать глаза на слащаво томные лики ангелов. Но росписи Нестерова во Владимирском соборе в Киеве вызвали резкую критику Бенуа и разрыв их дружественных отношений. После этого он решил, что Нестеров “безвозвратно потерян для подлинного искусства. Этот человек таил многое весьма значительное, однако не то заботы суетного света, не то какой-то изъян в его духовном существе… задушили в нем эти благие семена, и личность религиозного живописца Нестерова осталась каким-то печальным недоразумением. Впрочем, под конец жизни, когда в России водворилась власть, вообще чуждая религии, религиозные измышления Нестерова оказались ни к чему неприменимыми, он “лучше нашел себя” в писании портретов…”[183].

Представляется, что Бенуа был несправедлив к Нестерову. Во-первых, как мы покажем в очерке о Нестерове, он вовсе не отказался от религиозной темы в своем творчестве, даже когда был вынужден писать портреты. А во-вторых, религиозное искусство Нестерова выдержало испытание временем и даже сегодня отражает многое, связанное с судьбами России. Пожалуй, Дягилев в своих оценках творчества Нестерова был ближе к истине.

В своих воспоминаниях Бенуа высоко отзывается о Врубеле, которого он называл одной из “самых одаренных натур ХIХ века”, и подробно описывает встречи с ним. Он также подробно рассказывает о своей дружбе с В. Серовым, К. Сомовым, о своих многочисленных встречах с московскими и петербургскими художниками. Все это делает мемуары Бенуа ценным документом художественной жизни России начала века и в особенности для понимания и оценки феномена “Мира искусства”.

Другим литературным детищем Бенуа был сборник “Художественные сокровища России”, который Бенуа редактировал с 1900 года. В этом издании вышли выпуски, посвященные Московской Оружейной палате, драгоценностям императорского Эрмитажа, коллекциям П. И. Щукина, М. П. Боткина, П. П. Шувалова, Петергофу, Строгановскому дворцу в Петербурге, личности Петра I. Сам Бенуа подготовил в этой серии художественное издание «Царское село».

Несмотря на безусловную ценность «Художественных сокровищ», это издание уступает по своей роли и значению журналу «Мира искусства», которое возглавило новое направление в русском искусстве начала века.

Помимо живописи и книжной графики, Бенуа много и успешно занимался оформлением театральных спектаклей. Причем, именно Бенуа, а затем и другие представители «Мира искусства» изменили и, более того, революционизировали саму концепцию оперного или балетного представления, превратив художника из пассивного оформителя сцены в активного создателя спектакля.

Возможность работать в театре «мирискусники» получают с самого момента возникновения их журнала и объединения. В 1899 году директором императорских театров становится С. М. Волконский, который был близок к «Миру искусства». Именно он заказывает декорации к постановке «Гибели богов» Бенуа, «Эдипа в Колоне» Баксту, и привлекает к театральной живописи других членов «Мира искусства» – Лансере, Коровина, Серова. К сожалению, Волконский довольно быстро, уже в 1901 году уходит с поста директора императорских театров, что помешало осуществлению многих планов. Но начало было положено. Начиная с этого времени, художники «Мира искусства» постоянно работают в области театральной декорации. И Бенуа был одним из самых больших энтузиастов и вдохновителей в этой сфере.

Бенуа был оформителем огромного числа драматических и оперных спектаклей, в частности, «Садко» Н. Римского-Корсакова, «Лекаря поневоле» и «Фауста» Ш. Гуно, «Пиковой Дамы» П. Чайковского, «Манон Леско» и «Тоска» Ж. Пуччини, «Гибель Богов» Р. Вагнера, «Трубадур», «Фальстаф», «Риголетто» и «Травиата» Дж. Верди, «Свадьба Фигаро» К. Бомарше, «Мнимый больной» и «Брак поневоле» Ж.-Б. Мольера, «Филимон и Бавкида» Ш. Гуно. Этот список мог бы быть продолжен.

Особый интерес Бенуа проявлял к балетным постановкам, где он, как уже говорилось, участвовал не только как декоратор и костюмер, но часто и как либреттист. Среди этих постановок – «Павильон Армиды» Н. Черепнина, «Золотой Петушок» Н. Римского-Корсакова, «Свадьбы Амура и Психеи» И. С. Баха – А. Оннегера, «Жизели» А. Адана, «Щелкунчика» П. Чайковского, «Болеро» и «Вальса» М. Равеля, «Поцелуя Феи» И. Стравинского. Особенную популярность принесла Бенуа оформление постановки «Петрушки» Стравинского, которая впервые была представлена в 1911 году в Париже. Юрий Анненков вспоминает об этом спектакле. «Мне удалось присутствовать, в 1911 году, в Париже, в театре Шатле, на первом представлении “Петрушки” Стравинского. Автором либретто, декораций и костюмов был Александр Бенуа. С того вечера прошло уже более полувека, но спектакль сохранился в моей памяти до мельчайших подробностей. Переполнившие огромный зал зрители были положительно потрясены, и – среди них – я тоже. Аплодисменты и вызовы носили стихийный характер. Разумеется, музыка Стравинского и хореография Фокина играли в этом успехе огромную роль. Но главное было в ином. Главное было в зрелищной целостности спектакля, в безупречной и органической скомпанованности красок и форм. Поднявшись, занавес открыл залу музейный шедевр»[184].

Бенуа занимался оформлением оперных и балетных спектаклей не только в России, но и во многих других театрах мира. Его постановки и декорации представлялись а Grand Opera и Шатле, театре Сарры Бернар, театре Французской комедии, театре Римской Оперы, “Скала” а Милане, театре Ковен-Гарден в Лондоне и других. Повсюду в этих крупнейших театрах были признаны оригинальность, экзотичность и самобытность визуального решения спектаклей. Таким образом, эстетическая утопия “Мира искусства”, заявленная на страницах журнала, в многочисленных статьях и рецензиях получила в конце концов свое реальное воплощение и реализацию.

Как мы видим, творческое наследие Александра Бенуа действительно богато и многосторонне. Несмотря на большое количество исследований, ему