litbaza книги онлайнСовременная прозаМужчины и женщины существуют - Григорий Каковкин

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 32 33 34 35 36 37 38 39 40 ... 69
Перейти на страницу:

“Что с ним, чего он, чего он там — так начинает дергаться?”

— Ты что остановилась, — сказал Стобур.

— Просто, — соврала Тулупова. — Хочу вдохнуть.

— Не всему ты в Москве научилась.

Людмила услышала в слове “Москва” нелюбовь к себе, обиду, задетое самолюбие.

— Что тебе Москва?

— Ничего. Чего мне Москва? Ничего.

— Я вижу — “ничего”.

Она снова вспомнила характерный длинный звук застегивающейся молнии на женском сапоге. Раз. И два. Ясно представила, когда она это делала — он сравнивал. С той, с носительницей этого звука, этих высоких сапог. И Тулупова вдруг вспомнила, что у нее их нет, что на зиму носить нечего, и стала жутко горько без сапог и без мужа. И неизвестно без чего хуже. Может быть, сейчас сапог хотелось больше. По капле в каждый глаз пришла слеза. В левом капля была чуть больше и могла вытечь. Но ей не хотелось, чтобы он видел ее утирающей слезы, и вообще…

В слабом свете приборной панели и ярком свете луны ее глаза блестели отдельным собственным светом — он его видел. Она снова нагнулась вниз, чтобы продолжить, но Стобур ее остановил.

— Ладно, закончим с этим, — сказал он. — Потом.

Он приподнялся и быстрым движением, разом натянул на себя трусы и брюки. Застегнул широкий армейский ремень, который тогда все носили.

— Поехали.

Виктор повернул ключ зажигания, но стартер откликнулся беспомощным жужжанием. Он тут же повторил попытку, но было ясно, что аккумулятор сел. Стобура предупреждали в гараже, чтобы не оставлял габаритные огни включенными, батарея разряжается быстро, но он забыл и решил, что ненадолго можно. Мощно выругался и выскочил из кабины. Холодный, сырой ноябрьский воздух хлынул из двери.

— Что? — спросила она, когда он спрыгивал с подножки грузовика.

— Что-что? А! — махнул рукой муж. — А-а!

Нашел за ящиком для инструментов большую железную ручку для прокручивания вала мотора, подошел к капоту, вставил и попытался провернуть. Один раз, другой, но мотор остыл, масло было никчемное, да и вообще, провернуть вал грузовика — затея пустая. Каждый раз у нее сжималось сердце, когда он крутил ручку стартера.

“Ну заведись, ну, машинка…” — шептала она.

Стобур ударил кулаком по крышке капота и вернулся в кабину.

— Приехали к теще на блины, — сказал он. — Теперь надо искать, у кого прикуривать. Или замерзнем тут, к чертовой матери.

Он посмотрел в боковое зеркало заднего вида.

— И ни одной машины! Праздник, мать его…

Она включила лампочку в кабине, и она вдруг загорелась ярко, а потом медленно начала тускнеть.

— Выключи.

Тулупова послушно потушила свет.

Через лобовое стекло с лежащими на нем дворниками была видна степь, уходившая в горизонт, в бесконечность окружности земли, в затянутое облаками ночное небо с проступающей сквозь них полной луной. Она подсвечивала серебром тронутые инеем сухие травы.

— Да-а, — подвел итог Стобур, нарушая пугавшую тишину. — Да-а.

— Что делать будем?

— Истории рассказывать, чтобы не умереть от холода во сне, — мрачно пошутил Стобур. — На весь район ни одного нормального аккумулятора — куда они их все подевали?! Жрут, что ли, — на хлеб намазывают?!

Ему не раз приходилось мучиться с машиной и самолетом, снимать большую, тяжелую батарею, тащить, заряжать, заправлять дистиллированной водой, ругаться с начальством, чтобы выделили новую.

— Дефицит, задолбал, бля!

— Холодно, — сказала Людмила.

— Да, — согласился Виктор. — А что? Ноябрь — в ноябре должно быть холодно.

— Очень холодно, — повторила Людмила.

Стобур, разгоряченный прокручиванием вала, еще не замерз по-настоящему и, посмотрев на испуганную жену, сказал:

— Ну что, давай греться.

Он обнял Людмилу своими большими руками — так. Потом по-другому — так, потом еще раз перехватился — так. Тулупова просунула руки под рубашку к его теплому животу. Прижалась плотнее. Стобур чувствовал забытый и знакомый запах своей женщины, на ночном морозце в кабине грузовика он был близкий, яркий, настоянный. Он взял в ладонь Людмилину грудь, сдавил, удивляясь ее размеру и упругости, но она его остановила:

— Не надо, у меня молоко потечет. Мне вообще-то сцедиться надо. Сколько мы здесь еще просидим?

— Не знаю. Я за дорогой слежу, фары издалека видно будет, — Стобур еще раз посмотрел в боковое зеркало. — Но уже ночь, и праздник, кто поедет здесь? Если бы трасса была, мы бы давно уехали…

Несколько минут они сидели молча.

Стремительная неподвижность ночи, ее запахи, обманчивая тишина, порывистый ветер, временами подсвистывавший в щелях плохо пригнанных дверей грузовика, все это входило в них и отражалось во вдруг возникшем желании сказать друг другу что-нибудь по правде. И хорошее. Но обоим было невозможно произнести приходившие на ум слова.

Стобур хотел сказать о том, что она зря приехала и никуда он не поедет, наелся столицей, общагой — хватит. И потом он думал о другой Людке, из райпотребсоюза, которая любила его и лазила по нему, как кошка, и не стеснялась ничего, даже матери за стеной — ей хоть что, если она хочет. Конечно, жениться на ней он не станет никогда, она и постарше его, и потом — зачем брать бабу с хвостом. А ты, Тулупова, со своими нежными, медленными девичьими ласками, да еще пристала с английским — учи. Нет, думал Стобур, хорошая ты, Тулупова, девка, сиськи у тебя вообще — на выставку достижений народного хозяйства можно, дочь у нас с тобой есть, но, честно тебе сказать, не в обиду, зачем мне дочь, ты ее для себя родила, я не просил, так что извини. Честно.

Людмила Тулупова, прижавшись к мужу, думала, что он уже и не муж, а мужик чужой, но ведь есть еще дочь, и ты, Витя, не хорохорься, что тебе ничего не надо: да, я неумелая, но ты научи, если сам чего-то знаешь об этом самом. А то легко говорить. Все равно же и мне, и тебе нужна семья. Вот на Кларку посмотришь и поймешь. И почему нам с тобой не жить? Ты старайся, и я буду стараться. Ну, нету любви между нами, да — нету и что? У кого она есть? Не все мужчины и женщины имеют настоящую любовь, а дети есть почти у всех, и что нам теперь, вот не смогла я тебе сделать, но хочешь, я могу еще попробовать.

Людмила глубже просунула руку под свитер и рубашку. От лобка к животу у Стобура, она это помнила, поднималась густая полоса черных приятных на ощупь волос, она провела по ним пальцами.

— Не надо, — сказал Виктор. — Не, не хочу.

— Почему? — спросила Тулупова.

— Не любишь это делать, и не получится.

Ей было неприятно такое слышать, но она тогда верила, что все, что не знаешь, можно узнать.

— Научи.

1 ... 32 33 34 35 36 37 38 39 40 ... 69
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?