«Мой датский друг Эрик Брун помог мне больше, чем я могу выразить, — признается Нуреев в одном из интервью. — Он мне нужен больше всех».

…В 1986 году наступят последние дни Бруна, и Нуреев, бросив все дела, приедет к нему. Они проговорят допоздна. Но когда Рудольф вернется к другу следующим утром, Эрик уже не сможет разговаривать. Нуреев тяжело переживет смерть Эрика и так никогда не сможет оправиться от этого удара. Вместе с Вруном из его жизни уйдут юная бесшабашность и горячая беспечность.

После ухода Эрика Бруна прозвучат предположения, что он умер от СПИДа. Подтверждением этого будет считаться то обстоятельство, что через два года от СПИДа умрет его любовник Константин Патсалас. Но близкие не согласятся с этим. «Вскрытие показало рак легких, — будут уверять они, — врачи не предполагают ничего другого…»

Так ли это?

«Он видел, как вокруг него умирали от СПИДа его близкие друзья — начиная с Эрика Бруна», — обмолвится, рассказывая о Нурееве, президент «Гранд-опера» Пьер Берже.

Дыма без огня не бывает…

Надеясь уберечь себя и Рудольфа от сплетен, Эрик пригласил его погостить в своем доме. Они разместились в разных спальнях, хотя одно это ровным счетом ничего не подтверждало и ничего не опровергало. В любом случае приходилось соблюдать приличия: вместе с Эриком жила его мать — гарант пристойности всего происходящего в доме.

Эллен Брун, владелица парикмахерской, с первого же взгляда невзлюбила Рудольфа. Может быть, потому, что видела в нем угрозу для репутации Эрика, может быть потому, что ревновала к нему сына. Конечно, она догадывалась, как и все остальные, что ее Эрик и этот «безумный русский» не просто друзья… Эллен болела и уверяла Эрика, что присутствие в доме Рудольфа только ухудшает ее состояние.

«Ситуация была очень скверной, — впоследствии рассказывала Соня Арова. — Ей становилось все хуже и хуже, она хотела, чтобы Рудольф убрался из дома, а Эрик не мог понять, почему она так на этом настаивает. Он чувствовал, что разрывается на части».

В конце концов Рудольф переехал в гостиницу. Но Эллен это не помогло: вскоре после этого ее на «скорой» увезли в больницу, где она и скончалась. При вскрытии у нее обнаружили рак легких. Эрик очень переживал. Он винил себя в том, что пригласил в дом Нуреева вопреки ее желанию.

Рудольф не смог оставить Эрика одного в столь тяжелую для него минуту. Он отменил все выступления и в течение нескольких дней заботился о нем, буквально не отходя ни на шаг…

И все-таки они не могли подолгу находиться рядом друг с другом.

«Эти отношения никогда не были легкими, — поясняла Соня Арова. — Эрик держал себя под полным контролем, а Рудольф подчинялся настроению. Эрик пытался заставить его понять какие-то вещи, а когда не получалось, расстраивался, и у них происходили ссоры. Тогда Эрик шел гулять, а Рудольф выскакивал из квартиры и искал его. Рудольф очень многого хотел от Эрика. Он всегда от него чего-то требовал, а Эрик говорил: «Я отдаю все, что могу, и после этого чувствую себя выжатым».

В отношениях этих двоих на первый план часто выходило соперничество на сцене. «Если Эрик блестяще исполнял какую-то роль, Рудольф не успокаивался, пока не начинал исполнять ту же роль столь же блестяще, — рассказывала балерина Розелла Хайтауэр. — Для него это был величайший стимул на протяжении очень долгого времени».

Немаловажное значение для Рудольфа на первых порах имела и финансовая помощь, которую ему оказывал более обеспеченный Эрик. Благодаря его материальной поддержке Нуреев начал заниматься с Датской балетной труппой, а также брать уроки у Веры Волковой, в прошлом выпускницы (еще до революции) Ленинградского хореографического училища. Выйдя замуж за англичанина и уехав на Запад, она приобрела известность как одна из лучших преподавательниц классического танца в Европе.

Однажды вечером, вскоре после приезда Нуреева в Копенгаген, Вере Волковой позвонила знаменитая балерина Марго Фонтейн.

— Вера, — спросила она, — ты не знаешь, где можно найти этого русского парня?

— Знаю, — ответила Волкова. — Он сейчас здесь, у меня…

Удивленный Рудольф подошел к телефону. Его — из Лондона? Он никого не знал в Англии.

В трубке раздался тихий, спокойный голос:

— Говорит Марго Фонтейн. Не хотите ли вы выступить на моем гала-концерте в Лондоне? Он состоится в октябре-ноябре в театре на Друри-Лейн.

Ошеломленный предложением Нуреев ответил, что готов сделать все от него зависящее. Первое серьезное предложение приехать в Англию! Для него было большой честью приглашение от самой Марго Фонтейн.

— Это будет благотворительный концерт, — уточнила она.

Сказанное означало, что Рудольфу ничего не заплатят.

Конечно, не деньги сейчас были для него главным. Но возникали и другие вопросы.

— Могу ли я приехать в Лондон и все обсудить на месте?

Правда, танцовщик находился под прицелом прессы, это тяготило его. У сообразительной Марго тут же возник гениальный план. Поездка Рудольфа будет держаться в секрете, она никому ничего не скажет. Ее машина будет ждать Рудольфа в аэропорту. Он приедет прямо к ней и сможет оставаться там столько, сколько захочет, никто не нарушит его покоя.

Нурееву сразу понравилась ее манера разговаривать: в ней не было ничего напыщенного или недоговоренного. Он согласился.

Так подан этот эпизод в «Автобиографии» Рудольфа. В пересказе Марго Фонтейн он выглядит несколько иначе: по словам балерины, Нурееву от ее имени звонила ее ассистент Колетт Кларк, и предложение русскому танцовщику выступить вместе со знаменитой примой — именно ее идея.

— Я его в глаза не видела! — возразила ей Марго. — Я не знаю, как он танцует!.. Ко всему прочему, ему всего лишь двадцать три года!

— Он просто великолепен, ты должна взглянуть на него, — уговаривала ее Колетт.

Некоторые говорят, у этого сотрудничества была своя предыстория. Вера Волкова, педагог Рудольфа в Копенгагене, долго убеждала Марго взять его в партнеры. Исчерпав все возможные аргументы, она воскликнула: «Ты бы видела, какие у него ноздри!».

Как бы то ни было, именно знакомство с Верой Волковой привело Рудольфа к встрече с Марго Фонтейн, ее ученицей. Марго вот уже несколько лет была президентом Королевской академии танца Великобритании и начиная с 1958 года организовывала раз в год гала-концерт. Она мечтала пригласить на такой концерт Галину Уланову, но великая русская балерина в декабре 1960 года в последний раз вышла на сцену Большого театра в «Шопениане» и от предложения Фонтейн наотрез отказалась.

Пригласив Нуреева участвовать в своем концерте, Марго поначалу вовсе не собиралась танцевать с ним сама. Его настойчивость в этом вопросе произвела на нее отрицательное впечатление.

— Чем больше я о нем слышу, — делилась балерина с подругой, — тем меньше он мне нравится. Я не имею в виду его качества артиста, но почему ему вздумалось танцевать именно со мной, когда ему всего лишь двадцать три года и я даже ни разу его не видела? Он мне надоел!