Но я не торопился. Слишком долго жил в глуши, чтобы набрасываться на фастфуд.

Я приобрел черные джинсы и черную водолазку, потом зашел в парикмахерскую, где мне сбрили бороду и модно подстригли, затем купил газету объявлений и таксофонную карточку и быстро договорился о квартире. Конечно, выбрал ту, что выходила окнами на лес, в Измайлово.

Измайловский парк, конечно, трудно было назвать полноценным лесом после тех краев, к которым я привык, но это было все же намного лучше нагромождения пыльных домов и многолюдных улиц.

Возле моего нового жилища был небольшой рынок, где я купил ужин – моченые яблоки и тыквенные семечки.

Когда я просматривал газету объявлений в поисках квартиры, заметил, что целая рубрика была отведена рекламе колдовских услуг. Это меня умилило и позабавило. Просто настоящий цирк уродов – тут были карточные гадалки (все почему-то женщины под пятьдесят с несчастными оплывшими лицами, жирно подведенными глазами и фальшивыми пафосными именами типа «Клеопатра» и «Аделаида», даже «Афродита»), и хироманты, и даже якобы контактёры с космическим разумом. Все предлагали одно и то же – решить любые проблемы за умеренную плату, возле каждого объявления стояло трогательное: «Гарантия 100 %».

И пусть сам я также собирался «решать любые проблемы за умеренную плату», реклама подобного рода мне была не нужна.

Колдун объяснил мне – всё дело в том, что почти никто из смертных не способен делать свою работу хорошо. А это и есть простой и очевидный секрет успеха – просто делай свою работу лучше других, что не так уж и сложно в мире людей. Большинство из них выбрали путь не по зову сердца и вынуждены годами мириться с тем, что большая часть жизни утекает как песок сквозь пальцы не пойми на что – и вот делят они этот песок на две неравные горсточки: «работа» и «жизнь». Другие не способны к длинной дистанции – вдохновение, дерзость или страсть к конкуренции позволяют им сделать короткий рывок, но за этим обычно следуют месяцы апатии, скрашиваемые послевкусием победы.

Те же, которые пашут в марафонском ритме, напротив, часто закрыты от полета и вдохновения, они способны качественно выполнять указания других, но никогда не позволят себе дерзости инициативы. Самое печальное, что всё это считается нормой среди рассчитаться на «первый-второй», земных тягловых лошадок и талантливых раздолбаев – тогда как при определенном уровне контроля каждый из них может стать лучшей версией себя самого, в любой момент. Просто хорошо делать свою работу годами – спокойно, методично, без истерических порывов, спадов и плато, медленно идти в гору, как альпинист карабкается на ледник, – казалось бы, что может быть проще, но почти ни у кого не хватает на это внутренних сил.

Если бы дать мне волю, в школах я бы обучал детей не азам элементарных законов физики и теоремам, которые они забудут, получив аттестат, а навыку здорового расслабленного контроля над самим собой. Если твое сознание укреплено, если ты понимаешь, где рождаются твои чувства и из каких глубин приходят к тебе сны, если ты умеешь жить со своими слабостями и относиться к себе самому, как любящий и строгий отец относится к своему ребенку, то нет в мире области, которая не могла бы быть тобой покорена. В противном случае любые пласты набранной информации, любой интеллектуальный ресурс могут быть разбитыми в щепки о твою лень или хандру, которые тебя научили воспринимать особенностями, а не слабостями.

Я был молод, но я это понимал. Знал, что просто должен начать работать – за любые деньги или даже вовсе без них, потому что торгуются только те, кто в себе не вполне уверен, а таким, как я, всё приносят сами, еще и с излишками.

Шел девяносто четвертый год, город распирало от почти карнавальной свободы. Это была цыганщина – бедность, новый мир, какой-то бизнес, больше похожий на ролевую игру. Кто-то за одну ночь становился «царем горы», кто-то, наоборот, терял состояние в считанные минуты.

Деньги воспринимались как цветные бумажки в игре «Монополия», были немножко ненастоящими, их отнимали друг у друга и отдавали добровольно, обменивая на какие-то странные услуги. Люди, привыкшие к одной матрице, растерялись, но это была веселая растерянность, не лишенная надежды, как у детей, которые внезапно остались без присмотра и теперь могут съесть сколько угодно варенья и конфет.

И суеверия… Город полнился суевериями, что мне было на руку. На каждой дворовой лавочке рассказывалось о каких-то бабках, которые кого-то сглазили, или, наоборот, излечили. Об инопланетянах, которые похищают людей, о животных, видящих души мертвецов. Смотрит, например, твой кот на кого-то у тебя за спиной, нервничает, хвостом бьет, шипит в пустоту. И ты даешь ему успокоительные капли и консультируешься с ветеринарным врачом, и знать не знаешь, что на самом деле за тобой по пятам уже который год мертвяк ходит, прицепился к тебе. Поначалу тоскливо было и тяжело, а потом ты привык и обращать внимание перестал.

Первую клиентку я нашел в своем же дворе.

Каждое утро, в половине пятого утра, я спускался на дворовую спортивную площадку – размять тело на турниках. Просыпался я без будильника: привык к рассветным подъемам в доме Колдуна, радость сонной неги мне была уже неведома. В городе у меня не было столько физической работы, как в лесу, а тело привыкло трудиться, вот и приходилось искусственно гонять в нем энергию, силу жизни – я подтягивался, приседал, просто висел вниз головой, покачиваясь, как летучая мышь.

Обычно у моих экзерсисов свидетелей не было – в такой час горожане спят. Но однажды я заметил молодую женщину, которая слонялась по двору, нервно оглядываясь так, словно боялась, что кто-то следит за ней. Сумки у нее не было, пальто небрежно на плечи наброшено, но особенно привлекла мое внимание свеча, которую она держала в руках. Зажженная тоненькая свеча, церковная! Меня девушка не заметила, и я замер – умел так внутренне скукожиться, чтобы становиться невидимым для окружающих, не излучать энергию, которая заставляет нас чувствовать спиною чужой взгляд.

Девушка явно пыталась колдовать, но не вполне понимала, как это следует делать. Сначала она металась по двору в поисках, видимо, перекрестка четырех дорог, потом выбрала пересечение тропинок на детской площадке, пальцами вырыла ямку в земле, установила свечу, та несколько раз падала и гасла. Села на корточки, что-то из карманов вывалила, бормотать начала. Все это было забавно и умилительно, как в кино.

Возможно, она прочла один из сборников «Магия – это просто», которые в те годы как раз пользовались бешеной популярностью среди горожан. Огромными тиражами издавались всякие заговоры несуществующих сибирских целительниц, якобы найденные в подвалах (а на самом деле, на коленке написанные ушлыми журналистами) «черные тетради» с запретными кодами, мистические газеты и альманахи.

В конце концов, я не выдержал и решил явить себя. Тихо подошел со спины, еще пару минут понаблюдал за ее беспомощными потугами, убедился, что доморощенный ее ритуал – лишь форма, лишенная содержания, состояния и плоти, всего того, что делает слова и действия настоящим колдовством. А потом тихо кашлянул.