Идрис Мак-Карти не сдавался:

— Если вас не затруднит, Одри, ответьте, пожалуйста… Ваш отец боролся за то, чтобы жестко ограничивать технические разработки. Но «Семпура» тоже развивает технологии. Откуда же такая вражда с «Касл»?

Я попыталась взять себя в руки.

— Это… это была не вражда, — ответила я и споткнулась на полуслове. Говорю ли я правду? — У папы были свои принципы.

— И эти принципы привели его к покупке продукции «Семпуры»?

У меня закружилась голова. Но как-то странно, потому что комната не вращалась. Это было то самое неприятное состояние, которое возможно только в капсуле, когда между физическим телом и его образом в симуляции возникает странное расстояние. Но на меня вдобавок накатила паника. Перед глазами стояло мамино лицо. Я видела ее глаза и улыбку.

— Моих родителей убила Эхо производства «Семпуры». Такая продукция должна быть запрещена.

Журналист, который задал следующий вопрос, не представился. Это он выбрал аватар Альберта Эйнштейна.

— Вы хотите сказать, что нужно вообще запретить Эхо? Или только Эхо, созданных «Семпурой»? С этической точки зрения репутация «Семпуры» намного чище, чем у компании «Касл».

— Вы должны представиться, — резко произнесла Кандрисса довольно напряженным тоном. — Как вас зовут и на кого вы работаете? И, пожалуйста, не надо говорить, что вы Альберт Эйнштейн.

Последовала пауза. Эйнштейн молчал пару секунд. А потом с вызовом ответил:

— Ладно. Меня зовут Леони Дженсон. Я из «Дозора „Касл“».

Леони Дженсон. «Дозор „Касл“».

Потом что-то произошло. Должно быть, она использовала ментальную команду, чтобы изменить изображение Альберта Эйнштейна на свое собственное, потому что внезапно — после короткой вспышки — Леони превратилась в женщину, которую я видела на странице электронной газеты в Париже.

То же самое внимательное лицо с цепким взглядом и короткие розовые волосы.

— Леони Дженсон, — произнесла Кандрисса пренебрежительно. — Так, нам пора остановиться.

Вся комната замерла. То ли дядя, то ли Кандрисса перевели трансляцию в режим стоп-кадра. Они были единственными людьми, которые все еще могли двигаться, не считая меня.

— Послушай, — сказал дядя Алекс. — Эта журналистка из «Дозора „Касл“»… Там работает всякий сброд, у которых только одна задача — очернить меня. Наверняка и сейчас что-то затеяли. Она… ее… она готовит ловушку.

— Я знаю, кто она такая. Как может правда загнать меня в ловушку? Я была в своем доме. Я видела, как убили родителей. Зачем вы поместили меня в эту запись?

— Что ты имеешь в виду, Одри?

— Я была там, я видела папу и маму. Зачем вы это сделали? Вы хотели довести меня до такого состояния. Вы сказали, что я должна показать свою боль. Так вот, чего вы добивались! Заставить меня почувствовать еще большую боль? Чтобы я дрожала, тряслась и плакала?

В ответ Кандрисса издала некое подобие рыка:

— Послушай-ка, крошка, меньше драмы. Это был просто компьютерный глюк.

Но дядя Алекс вздохнул:

— Ну что же, Одри. Кандрисса об этом не знала. Это я еще до начала конференции решил поместить тебя в ту запись, чтобы ты точно знала, что произошло, и могла рассказать всю правду. Чем выше цель, тем больше аргументов понадобится. Я хотел, чтобы весь мир увидел, что сделала с тобой «Семпура». Я хотел, чтобы люди поняли, какую боль ты перенесла.

Я не могла в это поверить. Скользнула взглядом по неподвижной толпе аватаров, а затем повернулась к дяде Алексу, который в тот момент выглядел фальшивее любого поддельного минотавра.

— Но вы даже не спросили меня.

— Я показал тебе это, чтобы помочь. Я хочу справедливости для тебя и для Лео. Он заблуждался и, как полный дурак, постоянно соперничал со мной. Но он был мои братом. Когда наши родители умерли, он два года заботился обо мне. Я любил его. И все, чего я теперь хочу, — это справедливость.

Прежде чем я успела что-то ответить или хотя бы обдумать его слова, вмешалась Кандрисса:

— Не говори, что ты ненавидишь всех Эхо. Если ты это скажешь, они ославят тебя как странную чудаковатую девчонку и тебе некуда будет потом идти, кроме этих жалких фриков из «Дозора „Касл“». Если же ты скажешь, что ненавидишь продукцию «Семпуры», тогда у тебя будет возможность что-то изменить. Подумай хорошенько.

Но у меня не было времени на размышления. Комната снова пришла в движение. И журналисты ждали ответа.

Идрис Мак-Карти спросил, почесывая рыжую бороду:

— Вы эхофоб?

— Нет, — ответила я, понимая, что ложь в данной ситуации — лучший способ чего-то добиться. — Я не могу ненавидеть всех Эхо. Сейчас 2115 год. Я не эхофоб. Я ненавижу Алиссу, даже несмотря на то, что ее больше нет. И я ненавижу «Семпуру», которая ее создала. Алисса была конвейерной моделью, а это означает, что таких, как она, — сотни. «Семпура» — безответственная компания. Она должна понести наказание.

Идрис продолжил:

— А знаете ли вы, что только сегодня утром «Семпура» сделала заявление: несмотря на то, что они отозвали все модели Алиссы, им не удалось восстановить именно ту Эхо, которая убила ваших родителей. Они намекают на некий тайный сговор между корпорацией «Касл» и британской полицией.

— Кто бы сомневался, что они будут это говорить, — выпалил дядя Алекс. — Лина Семпура готова обвинять кого угодно, кроме себя! Они пытаются скрыть преступление! У них нет доказательств сговора, иначе они бы их предоставили. Семпура знает, что ее компания зашла слишком далеко.

Идрис внезапно начал менять облик. За одну секунду с ним произошла метаморфоза и он превратился в невысокую приятную семидесятилетнюю женщину, выглядевшую на свой возраст, с таким же рыжим цветом волос, как у Идриса, одетую в модный белый костюм. У нее был широкий тонкогубый рот и вздернутый нос.

Я ее сразу узнала. Впрочем, как и все присутствующие в комнате.

Это была Лина Семпура. Она посмотрела на дядю Алекса, который на мгновение потерял дар речи от удивления.

— Сюрприз, — сказала Лина. Она говорила со странным акцентом (ее отец был аргентинцем, мать — японкой, а воспитывали ее Эхо, причем в Москве).

Дядя Алекс знал, что уже не может прервать конференцию — это был бы очень плохой ход.

— Лина, я вижу, ты не бросила свои старые фокусы. Обманывать людей для тебя привычное дело, не так ли?

— Я пришла, чтобы сказать всем присутствующим, что я лично контролировала разработку прототипа Алиссы. И модели на основе этого прототипа были и остаются самыми надежными из всех, созданных «Семпурой». Мы намерены докопаться до причин трагедии, и скрывать нам нечего.

Дядя Алекс нервно рассмеялся:

— Ты пришла в образе мужчины по имени Идрис, а теперь заявляешь, что вам нечего скрывать!