Вот и ещё одна забота — определить, почему мне дано такое указание. Причин может быть две. Либо мои «наставники» действительно заботятся о моей сохранности (всё-таки ценное имущество, хозяину надо передать с рук на руки в идеальном состоянии), либо не желают, чтоб я лишнему обучился. Самому на свой страх и риск соваться? Придётся, если не смогу выяснить наверняка, что такое опасное или важное меня там ждёт.

Очевидно, кто именно может разом развеять мои сомнения. Однако пожелает ли?

— Разумеется, они будут ограничивать твоё развитие, а чего ты хотел? — удивилась айн. — Строго в тех рамках, которые устраивают Хтиля.

— Ладно, значит, ты считаешь, что мне нужно плевать на рекомендации и лезть всюду, куда только можно?

— И так тоже не скажу. Ты им нужен целый. Проявляя излишнюю инициативу, ты рискуешь головой.

— Хорошо, готов слушать твои советы.

— Советы? Детка… Я с удовольствием увидела бы твою голову на колу! Послушала бы твои предсмертные вопли…

— Как поэтично!

— …Так с чего бы мне помогать тебе? Я уж лучше прочувствую наслаждение, наблюдая за твоей гибелью.

— Не шали, дурочка. Ну, достанешься ты местному правителю, станет он гонять тебя в хвост и в гриву, так и проторчишь здесь. Шансов овладеть им у тебя не будет.

— А ты откуда знаешь?

— Лелеешь надежду? Да брось, уж в этом-то ты должна соображать. Ты прекрасно знаешь, что шансов с ним у тебя не больше, чем со мной. Так и останешься киснуть на одном и том же месте. А ведь у меня амбиций-то побольше, чем у этого самого Хтиля. Я могу добиться большего, чем он, просто потому, что желаю этого большего, и ни перед чем не остановлюсь. Как считаешь, такому существу, как ты, кому из нас выгоднее служить?

— Мне-то какая выгода от службы? — тон был крайне сварливый.

— Так-таки и никакой? Не дури мне голову, ты своё, конечно, оторвёшь.

— А если и оторву, то какое твоё дело?

— Никакое. Но обманывать меня не смей.

— Корчишь из себя невесть кого, а сам-то что собой представляешь? Что? Да ты — ничто! Ты меньше грязи! Фи!

— Тот, кто из себя ничего не корчит, так и останется ничем. Подумай об этом, дурында.

Я ждал вспышки ярости и брани, но айн молчала, и молчала задумчиво. Мне оставалось лишь изумляться прихотливости женского восприятия. Пусть она — демоница, притом ещё и бывшая демоница, но всё-таки женщина. Следом за удивлением пришло осознание, что заброшенная наугад наживка могла сработать. Уж не заглотнула ли она её? А если так, то самое главное теперь — не торопиться. Не переспрашивать и не уточнять. Делать вид, что мне её помощь глубоко параллельна. В любом торге главное — показать, как мало ты заинтересован в предлагаемом товаре, иначе придётся платить чересчур дорого.

Айн пока молчала, и мне приходилось решать самому — соваться ли туда, куда меня предостерегали заглядывать, делать ли то, что советовали не делать. Ощущениям доверять не стоило, но на что ещё я мог сейчас опереться? Мне казалось, я прорываюсь через лабиринт, и даже отчасти не мог вызвать в себе симпатию к моим временным наставникам. А без симпатии в этом деле немыслимо, потому что ученика с учителем объединяет в первую очередь доверие, иначе никакого учения не будет. В лучшем случае — самообучение.

Именно им мне теперь предстояло заниматься — ощупью, каждое мгновение рискуя цельностью своей души. В пространства магической мощи я входил разведчиком в стане врага, танцором на угольях, канатоходцем без страховки и без должной тренировки, и только удивлялся, куда подевался мой страх за свою шкуру. Перебоялся, наверное. Перебрал градус чувства самосохранения.

Для собственного удобства я мысленно обозначал разные виды энергий, с которыми мне приходилось сталкиваться, разными оттенками цветов. Собственно, я примерно так и воспринимал их, а если где и не совсем, то подталкивал воображение, помогал ему. Поразительно, на что оказалось способно простое человеческое воображение. Вскоре у меня появилось подозрение, что своим желанием обязательно облечь увиденное во время медитаций в понятные образы я сильно ограничиваю себя в познании нового. И это была проблема, которую на этом этапе я решить не мог.

А надо было.

В какой-то из дней айн всё же подала признаки жизни.

— Вообще я склонна с тобой согласиться — на тебя можно попробовать поставить. Хотя бы попытаться.

— Проснулась! Боже ты мой, эдакое великое счастье!..

— Скажешь — не рад?

— Проверять пыталась, соскучусь ли?

— И как?

— Соскучился. Слегка. Может, в койку?

— Куда там, — сварливо отозвалась демоница, но я к удивлению своему услышал в её голосе не раздражение, а скорее нотку удовольствия. Кажется, она даже была слегка польщена, впрочем, в последнем я не мог быть уверен. — Тебе ещё одну медитацию проходить, я не ошиблась?

— Значит, всё-таки следишь за происходящим, ты, воплощение наглости и лукавства?

— Чем мне ещё себя занять, как не представлением под названием: «Твоя никчёмная жизнь»? И не притворяйся, я знаю, что за любые крохи моей добровольной помощи ты схватишься обеими руками! И душу продашь со свистом.

— Я, так уж и быть, позволю тебе принимать участие в феерической эпопее под названием: «Этот восхитительный мир». И даже, может быть, поспособствую твоим развлечениям. Если, конечно, ты соизволишь следить за своим языком.

— А ты уже, гляжу, вообразил себя хозяином положения…

— Я — человек. Представитель расы крайне несовершенной. Ради принципа или из упрямства я вполне способен действовать себе во зло. Например, запечатать тебя и поспособствовать твоему уничтожению, пусть даже это будет стоить мне жизни. Не испытывай моё терпение, демоница.

— Ты никогда не будешь действовать себе во вред.

— Решила проверить? Серьёзно решила? — я знал, что могу причинить ей очень много неприятных минут, пусть и буду всё это время лишён возможности взаимодействовать с нею. И знал, что она тоже это знает.

Она молчала долго. Дольше, чем я мог ожидать.

— Ладно. Твоя взяла. Я буду тебе помогать, буду. Но в обмен рассчитываю получать не только секс.

— А что ещё?

— Я тебе потом расскажу.

Меня ошеломила первая сложная медитация, совершаемая под язвительные, но дельные комментарии айн. Отругивался я уже на рефлексе, не каждый раз вспоминал, что ж такое успел высказать демонице, но верил в себя. Меня захватило увиденное, и, наверное, именно в ходе сложной медитации я поверил и прочувствовал, что магия действительно является одной из составляющих фундамента Вселенной, точно так же, как и законы физики. Мир демонов, развернувшийся передо мной, в магическо-умозрительном плане восприятия представлял собой цельную и очень сложную систему элементов. Этим элементам я в своих мыслях бессознательно придавал вид полос, складок, полотен и колонн, знаков и символов разного порядка, забывал об участии собственного воображения и снова вспоминал по подсказке айн.