– Не знаю. Настоящее, древлее зло всегда остается злом – у нас, у ромеев или антов. «Страшный» и «злой» – это два разных слова. Фафнир разве злой? Но ведь он – чудовище…

– Фаф… – начал было Северин, услышав новое, незнакомое имя, однако Беовульф как-то чересчур поспешно его перебил, одновременно сдвинув брови и бросив яростный взгляд на Хенгеста:

– Ложитесь спать до рассвета. Все. Алатей за небрежение завтра свое получит, одним подзатыльником не отделается, бездельник… Скильд Скевинг, подвинь этого ленивого анта и ложись рядом, места хватит! Фенрир, спать!

Собака зевнула и с самым наглым видом улеглась возле Алатея. Для Северина не осталось ни клочка теплой шкуры.

Пришлось забираться в ладью, на плащ Беовульфа. Готы храпели немилосердно, но картулярий уснул почти сразу, даже не успев как следует подумать над тем, кого именно подразумевал Хенгест, упоминая «не злое» чудовище по имени Фафнир.

И потом, если на страже Беовульф – бояться нечего. Появись на берегу хоть десять великанов, хоть сотня. Одна беда: после пришествия страшилища до сих пор несносно воняет гнилыми водорослями.

* * *

Северин всегда изумлялся живучести легенд о великанах у самых разных, ничуть не связанных между собой народов. Достаточно вспомнить циклопов Греции, библейского Голиафа, горных титанов Иберии, не говоря уже о мифологии германских племен – великаны огненные и ледяные, обитающие в дремучих лесах страшные людоеды, именуемые словом «тролль», наконец свита морских богов, состоящая из гигантов наподобие Эгира.

Следуя древней поговорке о дыме, какового без огня не бывает, можно сделать логичный вывод: великаны действительно когда-то существовали (например, до Потопа), и человеческий род сохранил о них крепкую память, либо…

Либо эти существа доселе прячутся в потайных укрывищах далеко на севере, в безлюдных горах или в глубинах океана, людям неподвластных.

Судя по обнаруженным утром следам, чудище и впрямь пришло со стороны моря – Беовульф указал на глубокие отпечатки огромной беспалой лапы, формой слегка напоминавшие оттиск людской стопы, разве что длина этих следов превышала два локтя. Потом великан ушел вдоль побережья.

– Хеорот ведь в той стороне? – нахмурившись, спросил Беовульф у Хререка и получил в ответ утверждающий кивок. – Не нравится мне эта история, странный гость. Тем более странный, что волшебство Скандзы на великана никак не подействовало. Хотел бы я знать…

Что именно желал узнать Беовульф, осталось неизвестным, поскольку его речь прервала оперенная лучная стрела, вонзившаяся в песок в полушаге от присевшего на корточки и рассматривавшего огромный след Гундамира.

Северин от неожиданности шарахнулся в сторону, споткнулся о камень и едва не упал.

– Кто таковы? – донеслось со скального гребня.

Наверху темнели силуэты полудесятка всадников, у троих в руках короткие луки, тетивы натянуты. Речь мягче, чем у франков или готов, знакомый диалект – так разговаривает Хререк. Даны, конечно же.

– Вы ступили на землю, принадлежащую конунгу Хродгару, сыну Хальвдана из рода Скёльдунгов! Если вы здесь с недобрыми намерениями – возвращайтесь туда, откуда пришли! Если же с миром – назовитесь!

– Прежде меня звали сыном Эггтеова, из народа гаутов! – проорал в ответ ничуть не смутившийся Беовульф.

Это был обычный для варваров ритуал встречи: незнакомцев следует оповестить, в чьих владениях они находятся, и предостеречь от необдуманных действий.

– …Ныне же обо мне говорят как о Беовульфе, из семьи Нибелунгов! Эти люди – мои братья!

Возникла краткая заминка – всадники неслышно переговаривались между собой. Один спешился, начал осторожно спускаться с обрыва. Луки, однако, не опустили, держали наготове – всякое может случиться.

Высокого пожилого дана, командовавшего конным дозором, кликали Унфертом, сыном Эгглафа – после традиционно церемонных представлений выяснилось, что Унферт является приближенным самого Хродгара и владеет небольшим фюльком неподалеку от «Золотого бурга».

Больше того, Унферт узнал Хререка, много лет назад ходившего в дружине конунга, и его недоверчивость улетучилась. О Народе Теней Унферт слыхал, да и местная вельва предрекала, будто однажды из-за моря явятся воители, принадлежащие Вотану (даны при разговоре обычно «глотали» первую согласную, и имя повелителя Асгарда в устах Унферта звучало как «Отан» или «Отин»), и тогда проклятие Хродгара падет… А проклятие тяжкое.

– Неспокойно в Хеороте, – сумрачно повествовал Унферт, выглядевший уставшим и хмурым. – Люди начали уходить, некоторые даже посреди зимы снялись. Если от вождя отвернулась удача, то и народ его будет несчастлив, так спокон веку заведено, закон не изменишь. Еще год-другой – никого не останется. Волков много развелось, скотину режут, урожай прошлой осенью сняли малый; если б не торговля с ближними фризами, зерно кончилось бы четыре седмицы назад… Плохо нынче в Даннмёрке, боги отвернулись от нас.

Северину показалось, что этот суровый бородатый воин пребывает в состоянии крайней растерянности – взгляд погасший и блуждающий, речь сбивчивая.

Унферт словно бы жаловался Беовульфу на постигшие его страну беды, тогда как по неписаным варварским законам ни в коем случае нельзя показывать слабость при чужаках и уж тем более сетовать на тяжкую жизнь, как бы плохо и голодно ни было! Ясно, Унферт просто хочет выговориться – а чужаки здесь или сородичи, без разницы!

Что же у них здесь происходит, а?

Быстро собрались, перетащили наверх вещи, самое тяжелое погрузили на лошадок – даны без возражений уступили гостям низеньких мохнатых скакунов, точно таких же, как «гуннские» лошади в Суасоне. Одного из дружинных Хродгара верхом отправили в Хеорот, предупредить конунга.

Из вежливости Унферт начал расспрашивать о событиях в землях франков и готов, Беовульф рассказывал со всеми подробностями, задавал свои вопросы о житьи-бытьи Данмёрка и племен, соседствующих с данами.

Край света краем света, но прислушивавшийся к разговору Северин неожиданно для себя уяснил, что и в этой Богом забытой дыре существует своя политика, ничуть не менее сложная, чем в Константинополе или Равенне.

Вскоре картулярий начал путаться в незнакомых именах и названиях – даны «морские» и даны-скотоводы, ближние фризы, дальние фризы, еще фризы с болот и фризы, обитающие за «большим озером», какие-то свеи, причем есть свеи, живущие как за проливом, так и на этом побережье, только полуденнее, в сторону восхода.

Даже здесь вспыхивали небольшие (по меркам Галлии, конечно!) войны, конунги и ярлы заключали и расторгали союзы, сватались к родовитым и богатым невестам, отсылали посольства к здешним вандалам (оказывается, несколько родов этого пронырливого племени осели севернее Даннмёрка, у свеев, там даже бург вандальский есть, даны его так и называют – Вендель), торговали морем аж с балтами и «совсем дальними» антами, не говоря о варварах, обосновавшихся на берегах Рейна, Альбиса или Бистулы.[22]