«Одной из наиболее трудных садхан агхоры является кханда-манда-йога. Последователь кханда-манда-йоги обрубает свои руки и ноги ножом мясника и швыряет их в ревущее пламя. По истечении двенадцати часов эти конечности возникают из огня и воссоединяются с телом. Некоторые садху могут выполнять эка-кханда-йогу, отсечение одной части конечности, к примеру, ступни. Немногие, подобно Телангу Свами, могут выполнить три-кханда-йогу, которая включает отсечение трёх частей, к примеру, ступни, голени и бёдра. Однако очень, очень немногие — до сегодняшнего дня всего один или двое — могут выполнить нава-кханда-йогу, в которой задействовано девять частей, включая голову.

«Но ни с чем, даже с нава-кханда-йогой, не сравнится агни-кханда-йога, в которой гуру накаляет щипцы добела, а затем вводит их под кожу ученика в районе шеи и проводит вниз вдоль позвоночника. Йог, который действительно укреплён в своём бытии, даже не вздрогнет при этом.

«Это физическая кханда-манда-йога, и у неё много достоинств, включая неуязвимость для любого оружия и даже бессмертие. Это действительно замечательная садхана, хотя я подозреваю, что можно потерять сознание при виде крови, которая сопровождает её реальное выполнение. Большинство людей слишком привязаны к своим телам и ужасаются даже от самого намека, что некая часть их тела может быть отсечена. Очевидно, что выполнять кханда-манда-йогу можно только в том случае, если достигнута определённая степень объективности в отношении своего тела. Но, видишь ли, это очень непросто, это возможно только в условиях полного контроля над Кундалини-Шакти.

«Ментальная кханда-манда-йога — это нечто другое, она относится к мысли. Известно ли тебе, что мандана (созидание) и кхандана (разрушение) постоянно происходят внутри тебя? Если ты разлучен с любимой женщиной, ты будешь непрестанно излучать из своего сердца желания увидеть её, быть с ней, обнимать её и т. д. Ты продолжаешь проецировать эти желания до тех пор, пока не увидишь эту женщину и не удовлетворишь свои желания. В этот момент спроецированные формы разрушаются. Это форма кханданы, но она несовершенна. Ты избавишься от желаний, но лишь на короткое время, пока всё не начнётся снова, потому что ты проецируешь её образ таким, каким ты хочешь её видеть для собственного удовольствия, а этот образ будет постоянно меняться, так как твои желания постоянно меняются, и сама она постоянно меняется.

«Большинство людей совершенно не осознаёт, что эти мысли — всего лишь временные проявления. Они пытаются цепляться за них или избегать их, в зависимости от того, приносят ли они их уму удовольствие или боль. Подлинная кхандана уничтожила бы это желание окончательно. Подлинная кхандана — это абсолютное и необратимое разрушение той фальшивой личности, которая состоит из желаний, вкусов, антипатий и всего прочего, что накопилось в результате миллионов рождений. Лишь когда все несовершенные проекции уничтожены, ты сможешь увидеть то, что реально. Другой стороной кханданы служит мандана. Подлинная мандана — это проекция неизменной формы, создание подлинной личности. Ментальные кхандана и мандана составляют настоящую кханда-манда-йогу.

«Есть только два пути выполнить кхандану и мандану, точно так же, как есть два подхода к медицине: внешний и внутренний. Либо ты вызываешь доктора, который тебя лечит, либо ты исцеляешь себя своей силой и волей — третьего не дано. Подобно этому кхандана может быть внешней, когда желание полностью насыщается, или она может быть внутренней, когда желание полностью контролируется. Подавление желания ничего не даёт. Подобно свёрнутой пружине, подавленное желание остаётся в покое, пока на него оказывается давление. Когда давление убирается, желание высвобождается с необычайной мощью. Истинная мандана может произойти только в том случае, если ваше желание, направленное на ограниченные, преходящие формы, исчезнет либо через удовлетворение, либо через контроль».

Внушив мне идею ниямы, Вималананда начал долговременные занятия по садхане, что представляло для меня разновидность кханда-манды, в её простейших формах, «для детей». Разрушив одно из моих предвзятых понятий о духовных практиках, он затем предлагал мне маленькие кусочки информации, один за другим, из которых я должен был синтезировать новую концепцию. Потом он испытывал меня безо всякого предупреждения, чтобы убедиться, что я всё правильно понял, поскольку, как он говорил, «суть испытания состоит в том, чтобы испытать человека, когда он меньше всего этого ожидает и менее всего к этому подготовлен. Тогда ты получишь представление о том, что он знает на самом деле». Только убедившись в том, что я что-то понял, он переходил к следующему шагу.

Имя и форма

Раз или два в месяц, когда на него находило хорошее настроение, Вималананда брал с собой меня и Рошни в храм Лакшми-Нараяны в центре Бомбея, чтобы посмотреть на лик Божий. Изображения в этом храме высечены из чистого белого мрамора, и их изящество и величие трогают сердце благоговейного созерцателя. Все тамошние обитатели — попечители, священнослужители, хранители — знали и любили Вималананду, за исключением музыкантов, которые завидовали его исключительным музыкальным способностям. После того как мы делали жертвоприношения, Вималананда садился за фисгармонию, играл и пел во славу Нараяны и Лакшми. Звук его голоса, сладкие пары фимиама и необыкновенное спокойствие, неизменно запечатленное на ликах Повелителя и его Спутницы, явственно наполняли зал сладостным томлением влюблённого по своей Ненаглядной.

После одного из таких походов, когда мы возвратились домой и я налил Вималананде стакан виски, он заговорил, и в его глазах стали проблескивать слёзы, по мере того как чувства выходили из берегов его повседневной личности:

«Ты видел, как был сегодня одет Нараяна? Так прекрасно! Знаешь, у тебя ведь есть выбор: поклоняться Богу или как бесформенному Абсолюту, или как наделённому формой. Я всегда советовал всем поклоняться Богу с формой. Все мы — человеческие существа. Если Бог сотворил нас по своему образу и подобию, то почему бы нам не придать Богу свой образ? Гораздо легче поклоняться Богу в человеческой форме. Можешь ли ты охватить безмерность всех миллиардов вселенных? Нет, н-е-т. Но можно понять сострадание в глазах Иисуса или очарование во взгляде Кришны.

«Каких только глаз не встретишь в этом мире! Некоторые очаровательны, другие жестоки и расчётливы, некоторые безжизненны. Но ни у кого не было таких глаз, как у Кришны и Иисуса. Их взгляд сводит с ума от любви. Глаза Кришны чаруют, они настолько полны благостью, что превращают тебя в лунатика. А глаза Иисуса? Они просто переполнены божественным состраданием. О мой Боже! Когда я думаю о глазах Иисуса, я думаю о его груди. До чего же она должна быть широкой, чтобы он мог прижать к себе всех и принять все их кармы, сказав: «Придите и