Оливия, вынырнув из выреза платья, улыбнулась:

– Я знаю, как вылечить… недуг миссис Хафф.

Она не могла заставить себя повторить исковерканное Петти слово, иначе девушка решила бы, что ее критикуют, а Оливии этого не хотелось. Особенно теперь, когда та наконец-то держалась почти дружелюбно.

Леди Гринли подошла к письменному столику и вытащила из ящика листок бумаги. Обмакнув перо в чернильницу, она быстро написала на листке перечень трав и прочих компонентов.

– Отнеси это поварихе. Пусть сегодня же приготовит галлон этого отвара. Скажи миссис Хафф, что надо смочить в нем тряпочку; отжать ее и приложить к больному суставу. И делать так до тех пор, пока микстура не остынет.

Девушка нерешительно взяла протянутый Оливией листок. Было видно, что ей неловко.

– Да, миледи, но… – Оливия скрестила руки.

– Но миссис Хафф даже не посмотрит на рецепт, если узнает, что он от меня.

Петти потупилась.

– Не сердитесь на нее, миледи. Десять лет она ведет хозяйство у его сиятельства и боится, что с больными суставами ее больше никто не возьмет на работу.

Оливия кивнула.

– А если сказать, что кто-то другой дал тебе рецепт? – Петти робко улыбнулась.

– Например, моя матушка.

Широко улыбнувшись, Оливия резко отряхнула руки.

– Ну, какую прическу ты собираешься мне сегодня сделать? Надеюсь, такую, которая не развалится?

Сунув листок в рукав, Петти состроила кислую мину:

– Наверно, это я виновата втом, что ваши волосы не держатся на месте. Если б вы не носились туда-сюда сломя голову…

Оливия уселась в кресло перед туалетным столиком в блаженной уверенности, что Петти сделает из нее красавицу. Теперь она знала, что угрюмая манера держаться – это просто… просто такова уж Петти, вот и все.

В считанные секунды Оливия была готова к выходу. Оставалось надеяться, что с обедом они разделаются также быстро. У них с Дейном на вечер было назначено свидание, после которого все могло измениться.

Дейн поймал себя на том, что ему весьма трудно спокойно есть свой обед. Его преследовало видение: Оливия, полностью одетая, но с оголенными сосками, запрокинув голову и вцепившись ему в плечи, отдается ему вся без остатка.

И при мысли о том, что впереди их ждет целая ночь подобного блаженства, он все сильнее сжимал вилку в руке. Его орудие до сих пор наполовину пребывало в боевой готовности, а в голове роились фантазии о новых вершинах чувственности, на которые он сможет ее сегодня вознести.

Но и это еще не все. В планы касательно ее «обучения» мало-помалу вкрадывались его собственные порочные желания. Он хотел скомандовать, чтобы Оливия опустилась на колени и взяла его клинок в рот. И осознание того, что его покорная в вопросах плотских утех женушка сможет взять и выполнить его приказ, только подстегивало его воображение.

Взгляд виконта остановился на груди сидевшей напротив Оливии. Бледно-зеленое платье как нельзя выгоднее оттеняло ее нежно-розовую кожу, вот только лиф был чуточку тесноват. Ее пышная плоть выпирала вперед, словно еще немного, и женские прелести, которыми ее так щедро наградила природа, прорвут плотину ее одеяния и вырвутся наружу.

Естество Дейна отвердело еще больше. Он как-то слышал, что одна путана сводила свою огромную грудь вместе и…

– …как ты думаешь, Дейн?

Дейн резко повернул голову и непонимающе уставился на Маркуса:

– Что?

Маркус скользнул взглядом по потрясающей груди Оливии и ухмыльнулся:

– Да так, пустяки. – Он отложил вилку. – Может, опустим положенные формальности и я уберусь восвояси? Или сперва сыграем парочку путаных партий в карты?

Оливия со скоростью молнии отбросила салфетку.

– Какая-жалость-что-вам-уже-пора. До скорой встречи! – Она встала.

Дейн так резко вскочил со стула, что тот зашатался.

– Рад был повидаться с тобой, Маркус. – Взгляд виконта был прикован к нетерпеливым глазам жены. – Ступай домой, если тебе так хочется.

Вероятно, Маркус понял намек и удалился. Дейн этого не помнил. Да и какая разница? Значение имело лишь то, что он и оглянуться не успел, как они с Оливией уже стояли в ее спальне. Дверь была заперта на ключ, а зеленое платье валялось на полу.

– Только не на пол, – запротестовала Оливия. – Это мой лучший наряд.

Но Дейн только зарычал, отшвырнув платье ногой.

– Оно слишком обтягивающее, – пробормотал он, посасывая ее шею. – Я куплю тебе десять новых.

Пожав плечами, Оливия ухватилась за подол его рубашки.

– Раз так, лучше купи себе новую рубашку… – Она рванула рубаху вверх, стащив ее с мужа и нимало не заботясь о том, что материя трешит по швам. – Мне нравится твоя грудь, – выпалила она, поглаживая растопыренными пальцами бугристые мышцы. – Ты похож на каменную стену.

– Твоя грудь мне нравится больше, – тяжело дыша, вымолвил он, попутно снимая с нее все, кроме чулок и подвязок. – Нет, оставь, – сказал он, когда Оливия потянулась к подвязкам. – Где ящик?

– Ты запер дверь?

– Я разведу огонь.

– Зачем ты разводишь огонь? Иди сюда!

Оливия удивленно заморгала, увидев, что Дейн сбросил подушки с кровати на ковер и растянулся на полу перед камином.

Он полулежал на подушках, точно развратный языческий бог, а оранжевые отблески пламени причудливо играли на его золотистой коже и волосах. Оливия осталась в чем мать родила, если не считать чулок с подвязками. Ей показалось, что в комнате невыносимо холодно.

Схватив резной ящичек, она бухнулась на колени рядом сДейном.

– Ты тоже должен раздеться, – строго сказала она. – А то так нечестно.

Виконт отшатнулся. Манящая улыбка медленно сползла с его лица.

– Оливия, мне кажется…

– А мне так не кажется. – Она скрестила руки под грудью.

Его глаза чуть не столкнулись на переносице. До Оливии начало доходить, как на него действует ее грудь. Что ж, взаимно! На нее так действовало все его тело. И ей ой как хотелось увидеть это тело во всей красе!

– Если мы хотим овладеть… – Оливия осеклась из-за неудачно выбранного слова. – То есть покорить вершину… – О Боже, ну и картинки нарисовались в ее воображении! Она прижала ладонь к пылающему лбу. Черт бы побрал ее дурацкую привычку краснеть! Она набрала в грудь воздуха и сделала еще одну попытку: – Если мы собираемся прорваться сквозь преграду…

Расхохотавшись, Дейн упал на подушки.

– Хватит, можешь не продолжать, – с улыбкой сказал он. – Кажется, я понял.