Сергеич подошел к пчелам. Приложил ухо к ближайшему улью. Гудение пчел показалось ему уставшим, обреченным. Нервно оглянулся он в ту сторону, куда ушел военный, и увидел его. Шел тот к нему усталым, не твердым шагом. Подойдя, протянул паспорт с мобильником.

– Езжайте, – сказал. – А эту бумажку на следующем посту покажете!

Спрятал Сергеич в карман куртки и паспорт, и телефон, и бумажку, свернув ее вчетверо, чтобы не смялась и не растрепалась.

– Спасибо! – сказал и поискал взглядом второго солдата, чтобы и с ним попрощаться.

Но не нашел.

На обочине встречной полосы машины стояли с выключенными фарами. Рядом с ними бродили, переговаривались негромко люди. Кто-то говорил по мобильнику. А он, Сергеич, аккуратно, не разгоняясь, ехал по своей полосе, оставляя всех этих поставленных войною в новую очередь странников позади. Минут через десять машины на обочине встречки закончились, и перед ним лежала совершенно свободная дорога, освещенная ближним светом его «четверки». Навстречу никто уже не ехал, да и в зеркале заднего вида фар попутных машин не наблюдалось. Сергеич переключил свет на дальний и ощутил странное и почти радостное волнение. Словно он вырвался совсем молодым на волю, на свободу, в жизнь, границ и опасностей которой он еще не знает.

Понимая всю ложность и неоправданность этого юношеского почти радостного волнения, он все-таки черпал из него успокоенность и веру в то, что все будет хорошо. Остались позади и «дэнээровцы», и украинские военные. Остался позади грохот далекой и близкой канонады. Осталась позади война, в которой он не принимал участия, а просто оказался ее жителем. Жителем войны. Участь совсем не завидная, но для человека куда более терпимая, чем для пчел. Не было бы пчел, он бы и не поехал никуда, пожалел бы Пашку, не бросил бы его одного. Но пчелы, они ведь вообще не понимают, что такое война! Пчелы не могут переключаться с мира на войну, а с войны на мир, как люди. Пчелы, хоть и летают, а больше пяти километров не пролетят, а значит бессильны они во всем, кроме своего главного дела, для которого они природой и Богом назначены, для медосбора. Вот поэтому он и едет, везет их. Везет их туда, где тихо, где воздух наполняется постепенно сладостью расцветающих трав, где хор этих трав скоро будет поддержан хором цветущих вишен, яблонь, абрикос и акаций.

Зевнул Сергеич и ненароком на спидометр глянул. Снизил скорость.

На следующем блокпосту его продержали минуты три, не больше. Только паспорт да бумажку, которую ему раньше выдали, посмотрели. Потом еще дважды остановился, видя упреждающие знаки повышенного дорожного контроля. Там тоже все гладко прошло. И уже через два часа фары выхватили на обочине дороги большой знак «Вы въезжаете в Запорожскую область». Вроде бы и ничего такого особенно радостного в этих словах не было, не обещали они и исполнения какой-либо затаенной детской мечты, но как осталась эта дорожная надпись позади, выступили на глазах у Сергеича слезы и с плеч словно глыба свалилась. Соскользнул взглядом на спидометр, опять на педаль тормоза надавил. «Не спеши!» – сказал сам себе и всмотрелся уставшим взглядом в хорошо освещенную дальним светом фар пустынную дорогу, по обе стороны которой росли абрикосовые деревья – обычные спутники южно-украинских водителей, возле которых месяца через два-три будут останавливаться по дороге домой все, кому не лень, все, у кого для детишек гостинцев нет. Будут останавливаться и собирать с травы спелые оранжевые абрикосы – три в пакет или картонный ящик, один в рот.

Теплое и яркое утреннее солнце заполнило собой салон «четверки», в которой, сидя за рулем, заснул ночью Сергеич, съехав на обочину. Если б не солнце, он бы еще спал, несмотря на неудобное положение, ведь отклонил спинку сиденья не до конца.

Мимо прогрохотал грузовик, за ним следом автобус. Они и добудили Сергеича окончательно.

Выбрался он наружу, осмотрелся. Поля да дорога, ничего больше.

Вылил в бак канистру бензина. Размял нывшую со сна поясницу крепкими пальцами. Оглянулся на прицеп и тут же – за руль. Погнала его совесть дальше в дорогу.

Через полчаса дорожный указатель предложил выбор: налево на Мелитополь или прямо на Веселое. Направление на Веселое понравилось ему не только названием. Фуры и грузовики впереди уже мигали поворотниками, показывая, что им на Мелитополь надо. А раз им всем на Мелитополь, то ему уж точно прямо дорога. После развилки навстречу телега, запряженная серой лошадью, попалась. На телеге мужик, а за его спиной три молочных бидона. Улыбнулся Сергеич. Понял, что правильную дорогу выбрал.

Стал он внимательнее к полям присматриваться. То на одной стороне, то на другой за полями крыши домов сельских мелькали. Слева издалека купол церкви блеснул. Вот она, жизнь во всей ее красоте, размеренности и стабильности, в ее спокойствии, в ее неспешности!

Справа на горизонте за полем лесок выглянул. А тут как раз и на грунтовку съезд.

Свернул на нее Сергеич, и задрожала машина, снизить скорость требуя. Сухая грунтовка, она твердая, каждый малейший бугорок машину подбрасывает.

Лесок, когда Сергеич до него добрался, оказался ухоженным и под пикники приспособленным. Тут и грубо сколоченный стол с двумя лавками в землю вкопанными, рядом – яма для мусора. Кострище широкое. Рядом сосны да березки. А чуть дальше – несколько рослых дубов.

Место ему понравилось. Проехал он чуть дальше, оставив стол для пикников позади. Машину под ближним дубом остановил. Поспешил к прицепу. Приложил ухо к улью.

– Сейчас, потерпите еще чуток! – прошептал.

Снял с ульев ремни стяжные, пленку стянул. Отодвинул крайний улей от соседнего, чтобы можно было его с двух сторон руками захватить. Вдохнул полную грудь воздуха, оторвал улей от днища, да так и застыл на несколько мгновений, которых хватило Сергеичу, чтобы понять – не сможет он этот улей никуда перенести. Ушла куда-то сила из рук, ключицы ломит, плечи болят. Опустил улей на место, но опустил мягко, не уронил.

«Ладно, – подумал. – Надо чуть передохнуть. Может, с другой попытки получится!»

Прошелся по леску, отмечая взглядом сухие, годные для костра сосновые и березовые ветки. Думал достать сразу из багажника железную треногу с крючком для чайника, да и сам походный чайник тоже, но мысли снова на пчел переключились. Надо же сначала ульи с прицепа снять. Только не справиться ему одному. Помощь посторонняя нужна!

Отсоединил он прицеп, из багажника двадцатилитровую пластиковую канистру для воды вытащил да на заднее сиденье положил. Сел за руль и назад к асфальту поехал.

Выбравшись на дорогу, проехал Сергеич в обратном направлении с пару километров, пока не блеснули вдалеке уже виденные по дороге купола церкви. Дорогу, ведущую к церкви, он нашел быстро. И не грунтовкой она оказалась, а хорошей, асфальтовой. Свернул на нее Сергеич.

Как и думал, привела его дорога к селу, только заходила она в село как бы с неправильного конца, потому что первым встречало въезжающих кладбище, за ним уже церковь стояла и только за церковью начинались дома с их садами и огородами.