— Дело не в вас, а во мне, — мрачно произнесла она, непонятно зачем одергивая шорты. — Меня изнасиловали. Это было давно, очень давно, но иногда мне кажется, что это случилось чуть ли не вчера.

Он замер, потрясенный. Его сердце, казалось, остановилось. Он думал, что она боится его, считая убийцей, а оказывается… Теперь ему ясно, почему она так заметалась, когда он попытался поцеловать ее у ручья.

Она вздохнула, ощутив странное облегчение, и продолжила свой рассказ, наполняя сердце Натана горечью.

— Примерно десять лет назад я поступила в колледж в штате Техас. На моем курсе учился парень. Я даже не знала его имени, мне не приходилось с ним разговаривать, я только иногда видела его на общих лекциях — издали. Тогда я жила в университетском кампусе, в однокомнатном номере с кухней. Однажды он выследил меня, ворвался ко мне домой и… — она перевела дыхание. — Он угрожал мне ножом. А когда получил то, чего хотел, попытался убить меня. Когда я вышла из больницы, то сразу же вернулась к родителям в Калифорнию. С тех пор я больше никогда не покидала родительского дома. Никогда.

Работала для моего отца, помогала наблюдать птиц.

Теперь ему стало понятно, откуда у нее такие странные представления о жизни — ведь последние десять лет она была от нее полностью изолирована!

Некоторое время оба молчали в темноте.

— Я бы хотела вас попросить сделать мне одолжение, — вдруг сказала она.

Он молча ждал, что она скажет дальше.

— Дайте мне вашу руку.

Он охотно дал бы ей не только свою руку, но и всего себя, но пусть пока будет рука. Он осторожно сжал ее ладонь.

— И еще кое-что, — сказала Ларк.

— Говорите, — ответил он.

— Я бы хотела с вами переспать.

Ее слова словно повисли в воздухе. Она почувствовала, как кровь приливает к ее лицу, но, слава богу, благословенная темнота укутывала ее своим покрывалом, скрывая от его взгляда.

Время шло, но Натан ничего не отвечал. Это показалось ей так унизительно, что она уже стала горько жалеть, что осмелилась сказать такое. Тишина была невыносима, и Ларк решила наполнить ее болтовней, чтобы хоть как-то смягчить напряженность.

— Когда я была маленькой, — заговорила она, глядя куда-то в пространство, — дорога, по которой я каждый день ходила в школу и обратно, проходила мимо одного странного дома. Это был маленький домик из красного кирпича под крутой черепичной крышей. За забором виднелся запущенный сад, весь заросший бурьяном. Мне казалось, что там живет ведьма, и я так боялась этого дома, что переходила на другую сторону улицы.

Она облизнула сухие губы. Собственный рассказ чуть успокоил ее. Мир вокруг продолжал жить своей жизнью — светлячки тучами кружили над травой, а кузнечики хором пели в свете месяца. Минувший день был невыносимо жаркий, но эта ночь была просто прекрасна.

— Когда я рассказала папе, что боюсь этого дома, мой папа решил, что мы обязательно должны сходить туда в гости. Я испугалась еще больше и умоляла его не водить меня туда, но он не хотел и слушать.

Оказалось, что в этом домике живет слепая старушка, живет совершенно одна. Она приняла нас очень любезно и угостила чаем с печеньем — я до сих пор помню ее чашки настоящего китайского фарфора, других таких я нигде не видела. На моей чашке были следы губной помады, и я очень расстроилась, потому что понимала, что старая леди никогда бы не подала гостю чашку со следами губной помады, если бы только могла видеть. А когда мы уходили, она подарила мне букет фиалок.

Это было все, что она хотела ему рассказать, и ей самой было непонятно, почему вдруг вспомнилась эта история.

— Все мы чего-нибудь боимся, — отозвался он из темноты.

Это было точное замечание.

— А чего боитесь вы? — спросила Ларк, чувствуя, что он имеет в виду в том числе и самого себя.

— Когда вы сиганули из этого окна, я просто до смерти испугался, — ответил Натан.

Ха-ха! А чего еще она ожидала — долгой исповеди, выворачивания души наизнанку? Не стоит ждать от мужчин таких вещей — они не соответствуют их природе.

— Ларк, — вдруг сказал он, — наверное, я не скажу вам ничего нового, но вы не пробовали проконсультироваться у психиатра? Это то, что вам сейчас нужно.

Его слова всколыхнули ее память, и перед ее внутренним взором лавиной понеслись воспоминания — воспоминания о тех часах, днях и неделях, сливавшихся в месяцы и годы, которые она провела в кабинете доктора Мэри Свани. Она сидела за столом напротив врача и все говорила, говорила. Последние события ее жизни еще раз подтвердили, что эта “терапия” ничего ей не дала.

Сейчас она боится мужчин не меньше, чем сразу после того, что произошло.

— О да, я уже обращалась к психиатру, — сказала она.

Натан Сенатра по-настоящему растерялся — впервые за всю свою жизнь. Трудно было понять, чем он мог бы ей помочь, но только ее унылый ответ сказал ему больше, чем он спрашивал.

Хотелось ли ему любить ее? А то как же! Но только не так — не пользуясь ее слабостью, потому что он будет чувствовать себя последним подлецом, а она еще" раз станет жертвой. Он встал, стараясь удержать равновесие на скользкой, покатой крыше, и протянул ей руку.

— Пойдем, — сказал он ей голосом, полным тихой и теплой ласки и бог знает каких еще других чувств, которых он в себе раньше не замечал.

В данный момент его планы не шли дальше того, чтобы вытащить ее с этой крыши. Она подала ему руку и осторожно шагнула. Натан помог ей перебраться через подоконник.

Пол в комнате после недавнего разгрома был засыпан садовой землей — грустное напоминание о бездарно пропавших годах работы. При виде этого зрелища он почувствовал горечь утраты. Это показалось ему странным. Он уже привык считать, что ему давно все безразлично и он потерял способность что-нибудь чувствовать. Огорчение словно расшевелило его душу, и это было даже забавно. Он усмехнулся.

Натан посмотрел на Ларк и увидел, что она уставилась на него большими и испуганными, как у кошки в темноте, глазами.

Хотел бы он любить ее? О да! Он делал бы это медленно, нежно и благоговейно — как и следует любить женщину. Он бы медленно раздел ее и сам на руках отнес на ложе. Но решать таким путем чьи-то психиатрические проблемы — увольте. Вряд ли он сможет быть лекарством для нее, и вообще — это не его дело.

Он только хотел ее, хотел почувствовать ее тело под собой — и все. Ничего, кроме взаимного удовольствия. Что-то большее подразумевало бы возникновение привязанности и взаимных обязательств, а это ему было совершенно ни к чему.

И вместо того, чтобы дотронуться до нее, он сделал шаг назад. Шаг символизировал бегство, и Ларк поняла это. Она почувствовала, как кровь отлила от ее лица.