Поэтому Пифагор воспринял из культа Аполлона древние правила очищения и развил их, создав целую систему посвящения, которая главным образом состояла в омовениях и очищениях.

В Кротоне Пифагор явился провозвестником нового учения, новых форм культа и нового строя жизни; он казался посвященным в небесные тайны. Его идеалом было восстановление прежней жизни греческого народа в ее простой, благородной чистоте.

Свое учение он проповедовал словом и примером. Его одежда была сделана из блестящей шерсти. Его пища состояла из меда, хлеба и овощей. Никто никогда не видел, чтобы он до захода солнца пил вино. Он всегда оставался спокойным и ровным, никогда не смеялся, не плакал, не жаловался, не раздражался. Всем своим последователям он внушал упование на лучшую жизнь после смерти.

Таким образом в короткое время ему удалось привлечь на свою сторону общественное мнение. Слава о его высокой мудрости распространилась по всем странам и привлекла к нему множество учеников. Вместе с ними он основал в Кротоне союз пифагорейцев; союз этот, благодаря своим твердо установленным правилам, являлся лучшим орудием для осуществления широких планов гениального основателя. Путем религиозного служения, выполнения нравственных и известных символических обрядов члены союза готовились «к чистой жизни, к соблюдению правил нравственности». Члены союза делились, по — видимому, на два разряда: эзотериков, принявших тайное посвящение и познавших всю истину, — их число ограничивалось тремястами — и экзотериков.

Последние составляли класс испытуемых и числились в этом разряде до тех пор, пока община не находила их достойными войти в ее тесный кружок путем торжественного посвящения.

Посвящению новых членов предшествовал строгий искус и испытание характера. Им предписывалось строжайшее молчание, безусловное повиновение авторитету священного учения союза, полное подчинение духовному авторитету учителя, душевное самообладание, воздержание и строгая самопроверка.

В тихом монастырском уединении своей мирной обители, в стороне от бушующих волн житейского моря эзотерики вели свою суровую, точно распределенную жизнь. Сообща выполняли они физические и умственные упражнения, сообща приступали к своей простой трапезе, не потребляя ни вина, ни мяса, сообща же совершали торжественные богослужения. Они узнавали друг друга по тайным символическим знакам и формулам и по особенной льняной одежде Недостойные члены с позором изгонялись из общины.

К своему учителю члены союза относились с глубоким уважением и страстной преданностью. Заявление: «Он сказал это!» — считалось безусловным доказательством истины.

Одушевленные такой же искренней любовью к добродетели, как и он, пифагорейцы составляли единую согласованную общину, внутри которой каждый член, «как колонна в дорическом храме», имел свое великое значение, лишь будучи частью единого целого.

Самым святым в жизни пифагорейцев, истинной целью их существования было, как сказано, стремление «поддерживать порядок и противодействовать беспорядку», установить гармонию между жизнью отдельных лиц и целого общества. Ввиду этого они изучали прежде всего математику и музыку — искусства, возвышающее и очищающее влияние которых казалось особенно пригодным, чтобы создать в человеческой душе то гармоническое настроение которое представлялось им высшей задачей человека. А для того, чтобы тело сохраняло силу и жизнедеятельность, они усердно предавались утомительным гимнастическим упражнениям и, благодаря внимательному изучению природы, выработали практические способы лечения.

При этом они всегда стремились строго, точно, без внешнего принуждения соблюдать учение о долге, выполняли нравственные заветы и правила жизни общины, как это завещал учитель в своих загадочных и символических «золотых изречениях». Все человеческие и гражданские добродетели, глубочайшая вера, искреннее благочестие, почтительная признательность к родителям и благодетелям, добровольное подчинение государственным законам, истинная непоколебимая верность в браке и дружбе, смиренная кротость и мягкость, неподкупная справедливость и строгая нравственность — все это не только проповедовалось на словах, но и в действительности выполнялось пифагорейцами. В мужественной борьбе со страстями, в мудрой умеренности и самоограничении находили пифагорейцы достойнейшее выражение полной гармонии души, истинное счастье и удовлетворение.

К союзу принадлежали знатнейшие и достойнейшие люди всех городов Греции. Поэтому неудивительно, что союз этот постепенно, быть может, совершенно не ставя себе этого целью, достиг высокого политического значения и приобрел глубокое влияние на общественную жизнь. В собраниях совета пифагорейцы, благодаря своей выдержанности и замкнутости, благодаря своей неизменной солидарности, обыкновенно одерживали верх.

Союз, представлявший собою вначале исключительно религиозно — нравственное общество, преобразовался таким образом в политическую партию, честолюбивые члены которой держались определенного направления. Политические клубы — гетерии, члены которых приносили при вступлении присягу, существовали в той или иной форме почти во всех греческих городах.

Новая партия стремилась к преобразованию государственного строя на основах учения Пифагора. Отказавшись поддерживать как идею развития государства древнейших родов, так и смелые притязания демократии, пифагорейцы способствовали тому, что власть перешла в руки аристократии ума и образования.

Но вследствие этого союз навлек на себя всеобщую непримиримую вражду и жестокую ненависть. Больше всего ненавидела его деятельная, достигшая глубокого самосознания народная партия, в особенности с тех пор, как союз стал проявлять безграничное высокомерие. Гордые своей высокой ученостью, они резко расходились в представлении о земном и загробном существовании с наивной народной верой; превознося свое учение, свою добродетельную жизнь, они горделиво замыкались в своем кругу, «не желая смешиваться с толпой», и своими таинственными знаками и символическим языком вызывали в народной массе открытую вражду.

При таком поведении избранных рано или поздно должна была наступить катастрофа. Долго сдерживаемое недовольство прорвалось раньше всего в Кротоне. Когда после разрушения демократического Сибарита (500 г. до Р. X.), черни не было уплачено обещанное вознаграждение, вспыхнуло страшное восстание. С бешеной яростью городская чернь напала на ненавистных пифагорейцев. Красивый дом их общины был разрушен и сожжен, собравшиеся там члены большей частью перебиты. Такие же восстания поднялись и в других ахейских городах. Пифагорейцев повсюду преследовали и убивали, долголетнее влияние и значение их союза в родной стране было подорвано в корне.

Среди немногих, избегнувших ужасного избиения в Кротоне, был также и сам знаменитый мудрец. Здравым и невредимым он прибыл в Метанонт. Там он и умер, достигнув глубокой старости, в 500 г. до Р. X.

Учение Пифагора продолжало жить в сердцах его учеников и приверженцев и дальнейшее свое развитие получило в Таренте. Важные результаты естественнонаучных изысканий, которые, при неясном представлении о физических законах, в искусных руках жрецов оказывались прекрасной поддержкой благочестивым обманам древности, мистические стремления и склонность человеческого сердца ко всему таинственному, чудесному, непостижимому не дали исчезнуть пифагорейству. Правда, в течение последующих веков все более и более оно вытеснялось другими философскими системами.