виденная им в кабинете Эмриса. Однако к этому документу скрепкой был подколот еще один. На бланке, выглядевшем на первый взгляд совершенно настоящим, вверху было напечатано крупными буквами «Акт по делу», а подзаголовок гласил: «Заявление на перемену имени». Пропустив основную часть документа, взгляд Джеймса упал на заполненные пробелы, где имя «Джеймс Артур Морей» было изменено на «Джеймс Артур Стюарт». Акт был датирован тем же днем, что и свидетельство о браке, и, кроме подписи официального регистратора, тоже имел печать нотариуса.

Джеймс посидел какое-то время, невидяще глядя на документы. Как это может быть, недоумевал он, что несколько старых клочков бумаги могут изменить мир?

Говард шагнул вперед.

— Я надеялся, что ты не будешь так переживать. — Он протянул Джеймсу стакан. — На-ка, выпей, тебе сейчас необходимо.

Джеймс взял стакан.

— Вы знали об этом, — сказал он, стараясь, чтобы в голосе не прозвучало обвинительных нот.

— Знал, конечно, — не стал отрицать Говард. — Это же я помог Роберту сделать фальшивое заявление.

— Вы знали о том, что у меня большие проблемы с поместьем, — безжизненным голосом произнес Джеймс, — и ничего не сказали.

— Один очень мудрый и могущественный человек взял с меня клятву хранить тайну, — спокойно ответил Говард. — А я никогда не собирался предавать доверие, которое он и твои родители оказали мне. — Он смотрел прямо на Джеймса и словно пытался отыскать в лице посетителя черты того, кого он знал когда-то.

— Сегодня утром вы сказали, что знали моего отца, — напомнил ему Джеймс, указывая на бумаги на столе. — Но вы же имели в виду не Джона. Вы говорили о маркизе.

— Да, ты прав.

— А почему мне никто не сказал? — спросил Джеймс.

Говард медленно повернул голову.

— А вот на это я тебе не отвечу. Мне приказали хранить этот конверт и передать его тебе, когда ты спросишь. Я обещал, а я всегда держу свои обещания.

Джеймс смотрел на старика и чувствовал, как на него наваливается непреодолимая слабость, как будто вся его сила утекла в дыру в земле, которая только что разверзлась перед ним. Он сделал долгий, прерывистый вдох и попытался успокоиться.

— Да, я понимаю, — кивнул он, хотя на самом деле ничего не понимал.

— Я в курсе твоей судебной тяжбы, — продолжил Говард. — Хоббс рассказывал мне, как идут дела.

— Он знает о… — Джеймс указал на документы на столе, — обо всем этом?

— Нет, — твердо заявил старый адвокат. — Ничего он не знает. Я же сказал: я держал это в секрете. Кроме меня и причастных к этому людей не знал никто. Так хотел Роберт — он на этом настаивал. — Старик помолчал, как-то очень по-доброму глядя на Джеймса. — С этими документами у тебя теперь есть все необходимое, чтобы взять ситуацию под контроль. Я рад, что ты пришел ко мне, пока еще не поздно.

Джеймс кивнул, и старый поверенный поднял свой стакан.

— За нового герцога Морвена.

Шок творит с людьми странные вещи. В Афганистане Джеймс видел солдата, несущего через минное поле раненого друга, и сразу не понял, что собственные ноги солдата изодраны в клочья той же самой миной, которая ранила его друга. Он видел людей, которые в состоянии шока продолжали работать, говорить, есть, смеяться… пока просто не падали бормочущими грудами.

В таком же шоке пребывал и Джеймс, когда той ночью ехал домой от Говарда Гилпина. На него свалилось так много неожиданностей, да еще одна за другой, что эта лавина в конце концов сбила его с ног. Он сбежал из Лондона, пытаясь отмахнуться от них, а теперь понимал, что спасения нет. Они его догнали, рухнули на него, и теперь в шоке был он сам. Он с трудом припомнил, как поблагодарил Гилпина за помощь и пожелал спокойной ночи, как забрался в «Лендровер» и подумал: «Я не спал уже сорок восемь часов. Наверное, надо немного поспать».

И это было все. Из семимильной дороги до поместья он не мог припомнить ни единого мгновения. Джеймсу казалось, что он и не ехал никуда, тем не менее, каким-то образом оказался на знакомой стоянке, почему-то ярко освещенной. Горели все фонари и прожектора. С чего бы? Кто-то вломился в дом? А потом он увидел на лужайке вертолет.

— Что за бред… — Он ударил по тормозам и опустил стекло, чтобы лучше видеть. Точно, на лужайке стоял небольшой аккуратный «Макдоннелл Дуглас Темпест», новейший вертолет, выкрашенный в черный цвет — наверное, потому он и не сразу его заметил — с какими-то золотыми гербами. На борту, ближе к хвосту, стояла неброская надпись: «Буря», наверное, название. Горели не прожектора, а фары под брюхом вертолета.

Кто бы ни посетил его дом, прибыл он определенно с шиком. Джеймс выключил мотор и медленно вышел из «Лендровера». Вокруг никого не было. Ночь была холодной и тихой.

Он быстро пошел к дому, но остановился возле розового куста на краю дорожки. В доме тишина. Никого не видно.

Его знаменитое врожденное чувство тоже почему-то молчало, и это было совсем уж непонятно, потому как любые неожиданности запускали его сразу. Тем не менее, стоило поостеречься. Джеймс обошел дом, держась подальше от света из окон.

К тому времени, когда он добрался до задней двери, он еще не имел ни малейшего представления о том, кто или что ждет его внутри. Он постоял, потом выбрал трость из стойки возле двери, взялся за щеколду и толкнул дверь. Наверное, толкнул слишком сильно. Дверь громко ударилась о стену, а он вовсе не собирался шуметь. Однако по-прежнему ничего не происходило. Джеймс еще подождал, прислушиваясь, и переступил порог.

За кухонным столом сидели двое. Перед ними стоял чайник, а в руках гости держали кружки. Когда Джеймс вошел, к нему повернулись.

— Мне казалось, что я запирал дверь, — сказал он.

— Так оно и было, — подтвердил Эмрис.

— Надеюсь, мы вас не потревожили, сэр, — сказал Рис, выскакивая из-за стола.

— А зачем эта иллюминация?

— Нас никто не встретил, — чуть сварливо проговорил Эмрис, — вот мы и решили, что лучше заранее сообщить тебе о нашем прибытии. — Он тоже неторопливо выбрался из-за стола и с беспокойством оглядел Джеймса.

— Ты тогда так внезапно оставил нас, —