Порыв холодка в висках был едва заметный, но я был слишком на нервах. «Козленок» нырнул влево, чуть не слетев с раскисшей дороги.

Это была Диана, хотя до дома оставалось еще больше сотни метров. Коснулась меня – не пытаясь подмять под себя, просто разбирая, кто это, – и тут же пропала.

Все же не смирилась наша паучишка. Все еще надеется на что-то. Ждет какого-то шанса… Не смирилась. Не сидит просто так, нет. Напряжена до предела. Раскинулась как можно шире. Вслушивается, не пробежит ли близко зверушка какая.

Хотя нет. Зверушка ей чем поможет – если ей надо цепь порвать? Зато если случайно человек забредет…

Вот его она зацепит. Сначала, пока на пределе ее влияния, – совсем несильно. Безобидно так. Бывает же, что взбредает в голову пройтись вон туда? Просто так. Захотелось, и все тут! Ну маленький крюк, подумаешь…

Для начала. А потом, когда подойдет ближе, тогда уж Диана возьмется за своего спасителя всерьез. Подомнет под себя и заставит делать именно то, что нужно ей.

Обычного человека, который не умеет сопротивляться чертовым сукам, она быстро обломает. За пару часов так обработает, что может даже выпустить его из своей хватки на какое-то время, если потребуется. Вобьет в него накрепко какие-то желания, которые будут ему казаться его собственными заветными мечтами, и пошлет выполнять.

Например, дойти до той заброшенной деревеньки, найти инструменты, которые я вывез туда, и вернуться обратно к поместью. Рвать цепь своей новой хозяйки…

Ну-ну, красавица.

Надейся. Послушнее будешь.

Никто сюда не забредет. Слишком тщательно ты выжила всех из округи. Сама себе яму вырыла. Лучшего места, чтобы тебя держать, и не найти.

Должно быть, она почувствовала, что я заметил ее касание. И не пыталась изобразить приветствие, когда я подъехал к дому. Когда я вошел в столовую, она была мрачна. Даже про еду ни одного замечания не сделала. Ела вчерашние нарезки, и ее пальцы чуть резче, чем раньше, орудовали ножом и вилкой.

– Может быть, вина? – спросила она, не глядя на меня.

– Может быть. Это зависит от вас.

Я встал. До сих пор во время занятий мы сидели с ней в разных концах стола, разделенные всей его длиной. С каждого боку стояло по пять стульев. Я выбрал второй со своего конца.

Диана, прищурившись, следила за мной.

Мне показалось, какая-то колкость рвалась с ее языка, но она сдержалась. Не потому, что не хотела уязвить меня. Нет. Решала сделать это больнее. Наказать. Заставить просить ее остановиться, когда она взломает мою защиту.

Едва я сел, она навалилась… Она была зла и била в полную силу. От ее ударов в голове заледенело и звенело, будто тяжелый таран бил в мой левый висок.

Два раза мне казалось, она начинает тот финт – свой коронный финт, который использовала только один раз и которого я не мог от нее добиться, – и я боялся, что на новом, меньшем расстоянии я его точно не выдержу, но финта не было.

То ли мне лишь казалось, то ли… Времени додумывать не было, на таком расстоянии я любой ее удар едва выдерживал. Любой ее финт вот-вот мог пробить меня.

Но не пробил.

Постепенно ее атаки стали медленнее, слабее… и ледяные щупальца совсем пропали.

Я открыл глаза. Да, наши занятия не улучшили настроения Дианы. Она едва сдерживалась.

Значит, мне не показалось. В самом деле била в полную силу. Старалась пробить меня – не для галочки, для себя, старалась изо всех сил – и не смогла. Это хорошо, что не смогла. Плохо, что никак не унимался червячок сомнения. В полную ли силу? Не сдержала ли она себя пару раз?..

А может быть, я зря накручиваю себя. В такой компании запросто можно спятить. Может быть, червячок сомнения – он вовсе не из тренировки вылез, а пораньше…

У меня из головы никак не шли те две фотографии. Спросить ее напрямую? Но я слишком хорошо запомнил урок, который она преподнесла мне вчера. Урок, который Гош, оказывается, так и не вдолбил в меня, как ни старался. Знание – половина силы.

Я налил ей большой бокал вина до краев. Терпеливо ждал у камина, пока она смаковала вино, и налил ей еще. Присел за стол, на свое привычное место в противоположном конце стола.

Она, все еще хмурая, пригубила вино. Кажется, не удивилась моей щедрости…

– Диана, а когда построили этот дом?

Она оторвала хмурый взгляд от бокала. Вскинула брови:

– Странное любопытство. Зачем вам это?

– Так… Средняя зала, – я кивнул на двери столовой, где за холлом начиналась череда залов, – она ведь для балов? Наверно, здесь были роскошные балы когда-то…

Диана долго смотрела на меня, прежде чем ответить. Даже про вино забыла. Наконец чуть улыбнулась:

– Не знаю, мой господин… Первых хозяев дома я не застала.

– А кто же здесь жил до вас?

– Кто только не жил…

Диана опять пригубила вино. Я подождал, но она не собиралась продолжать.

Я вздохнул:

– Когда-то здесь танцевали… А потом поселились вы. И вместо балов – холмики на заднем дворе… Вы каждое полнолуние приносили жертвы?

– Каждое полнолуние?.. – усмехнулась Диана, не отрывая глаз от рубиновых пучин бокала. Вдруг посмотрела на меня. – Это комплимент, мой господин? Или, напротив, отравленная шпилька в пуховой перине?

Пока я соображал, что она хотела этим сказать, она сделала глоток и подняла бокал перед собой. Крутила его в пальцах, глядя на меня сквозь темное стекло и колышущиеся рубиновые волны.

– Каждое полнолуние… – повторила она с невеселой усмешкой. – Мой господин видит меня таким бессердечным чудовищем?

Не каждое полнолуние? Но тогда… Шесть десятков холмиков… Если бы она делала жертвоприношения каждый месяц, то это было бы пять лет. Пять лет после девятнадцати-двадцати, когда начинаются настоящие жертвоприношения, а не ягнята-поросята. Если же реже…

– Раз в три луны?

– Мой господин жесток…

– Раз в полгода?..

Что-то в лице Дианы изменилось. Ставшее после двух бокалов вина прозрачным для ее настоящих эмоций, оно вдруг опять закрылось. Тут как тут – участие во взоре и кроткая, чуть насмешливая, но по-приятельски улыбка, которым я уже научился не верить. Что-то ее насторожило.

– Мне казалось, мой господин и без меня знает так много… У вас ведь есть книги. И они все еще доступны вам, мой господин, вы даже пообещали мне привезти одну… Может быть, мой господин уже привез ее, да забыл отдать? Для моего господина это такой пустяк, я понимаю, но для меня… Я же не могу поверить, что мой господин пообещал, но не в силах выполнить свое обещание…

Только ее глаза говорили обратное. Она очень надеялась на это. На то, что это должно было значить…