Я посмотрела на запястье. На нем виднелся едва заметный шрам. Выходит, вчерашние происшествия – не сон. Меня затошнило, когда в памяти восстали ужасные моменты укуса Амелии. Почувствовав слабость от голода и, возможно, от потери крови, я нехотя отломала кусок сыра, и, запив его добрым глотком вина, проглотила. По телу разнеслось тепло от спиртного напитка, к лицу прильнула кровь. Внезапно я услышала шорох за дверью, и едва слышный стук. Прислонив ухо к двери, я спросила:

– Кто там?

– Вивиана, открой, это я, Шекена, – послышался тихий голос сирийки. Отодвинув щеколду, я округлила глаза. Мусульманка стояла, забрызганная грязью, с капора стекали капли дождя, волосы мокрыми прядями прилипли ко лбу. Пропуская девушку вовнутрь, я немного растерялась. От Шекены веяло таким негативом, что мое сердце учащенно забилось. Поняв, что что-то случилось, я усадила сирийку в кресло и нетерпеливо спросила: – Что случилось? Где ты была?

Снимая промокший плащ, мусульманка тяжело вздохнула: – Плохие новости, Вивиана. Произошло еще одно убийство, – я ахнула: – Что ты говоришь? Кто на этот раз?

– Опять испанская фрейлина королевы – тридцатипятилетняя сеньора Беренгария Навваро. Сегодня ночью ее труп нашли в конюшне. Бедная женщина была затоптана взбесившейся лошадью. Но проблем в том, что кобыла была не из королевской конюшни. Она появилась, и исчезла. Анхорело Дебитти приказал всем молчать. Эту страшную весть должны сообщить утром. Пока, кроме меня и еще нескольких фрейлин королевы, об этом никто не знает. Я боюсь, Вив, убийца среди нас. И одному Богу известно, кто станет следующей жертвой.

Я не могла сдержать в своей груди страх и ужас. Слезы навернулись на глаза, и первый раз в жизни я побоялась умереть, быть убитой зверским способом, не похороненной по христианским обычаям. Быстро отогнав от себя такие мысли, я подумала о другом: о безопасности ее величества. Мой долг – защищать королеву и я не смею, прикрываясь собственными страхами, оставаться в стороне. Я была готова умереть за Екатерину, хотя и сама не понимала, почему женщина, которую я знаю несколько дней, стала для меня таким важным человеком. Быть в фаворе у жены короля мечтала каждая женщина, будь то незамужняя девица, или пожилая матрона. Но я делала это не ради теплого места у ног государыни, а ради того, смысл которого, сама не могла понять и объяснить.

– Хватит раскисать, Шекена. Прошлого не воротишь. Каримни и Беренгария предстали перед Всевышним. Теперь нужно подумать, как защитить других женщин. Судя по событиям, убийца охотиться на испанок. Я не поверю в то, что сеньора Навваро погибла от несчастного случая. Кто-то специально заманил ее в конюшню.

– Но, кто? Кому была выгодна смерть женщины, которая уже три раза стала вдовой?

– Не знаю. А, ты разговаривала с Ричардом Зингом? – сирийка кивнула: – Мягко сказано, что разговаривала. Мне пришлось строить из себя легкомысленную дурочку, которая совершенно ничего не понимает в жизни. Впрочем, разговор дал свои плоды. Как я тебе и говорила, Дику[11]развязали язык всего несколько кубков вина. Он проболтался, что ведет какую-то тайную игру, на кон, которой, поставлено абсолютно все, вплоть до жизни. Также, он сказал, что сегодня утром отправляется в Оксофрд, к Джону де Веру, – я задумчиво покрутила на пальце кольцо. Мысль, которая пришла мне в голову после слов Шекены, пугала, но и радовала. Возможно, после такого поступка меня будут считать сумасшедшей, но зато я не смогу упрекнуть себя в бездействии.

– Я сейчас же отправляюсь в Оксфорд! Джон де Вер обязан все мне рассказать, если он утаит хоть каплю правды, я буду вынуждена показать медальон королеве и поведать ей свои опасения и догадки. Именно сейчас, когда де Веры хотят сблизиться с престолом, вражда с ее величеством будет очень некстати.

Сирийка ахнула, и ее черные глаза заблестели с такой тревогой, что мне стало не по себе: – Ты…ты с ума сошла! Сейчас нельзя давать де Верам понять, что ты их в чем-то подозреваешь! Да и то, что Зинги и Оксфорды причастны к смертям при дворе, не доказано, а предъявлять ложные обвинения против могущественно графа и его лучшего друга – очень опасно. Джон и его предки всегда уважительно относились к роду Бломфилдов, и ты, совершив такой безрассудный поступок, можешь все испортить. Не нужно этого делать. Давай подождем. В конце концов, расследованием должен заниматься криминалист, а не молодые фрейлины.

Я отрицательно покачала головой, хотя и понимала, что Шекена права: – В твоих словах есть доля правды, но этого не достаточно, чтобы остановить меня. Пойми, я не собираюсь приезжать в Оксофрдшир, как враг графской семьи. Да и Джон очень хороший человек, он воспитал двоих прекрасных дочерей, а его супругу Джельф давно считали умной и покорной женщиной. Я ни чем не рискую, собираясь нанести визит де Верам.

– И, все же, позволит ли тебе мадам д’Аконье поехать в Оксфорд?

– А, откуда она узнает? Я же тебе сказала, что отправляюсь немедленно, а в такую рань эта старуха еще нежиться в постели у камина. Меня никто не сможет остановить.

– Вивиана, ну неправильно это. Я прошу тебя, не влезай в эту кровавую игру.

– Ты не сможешь отговорить меня, Шекена. Прости, но я не могу терять время на пустые разговоры, – встав, сирийка грустно окинула мою комнату взглядом: – Ты имеешь то, чего никогда не имела я. Дорожи этим, ибо потеряв, уже не вернешь, – девушка направилась к двери, но я не смогла смолчать: – О чем ты?

– Я осиротела еще в детстве, всегда была чужой в Англии, жила, как покойница, которая умерла вместе со своими родителями. Будь осторожна, не совершай моих ошибок.

Я подошла к мусульманке, и, положив ей руки на плечи, тихо сказала: – Я понимаю, у тебя было трудное детство. Твои душевные раны еще болят и кровоточат. Но это не причина для того, что бы всего бояться.

Девушка горько улыбнулась, подойдя к окну и задумчиво смотря на город, окутанный рассветом: – Я не боюсь, просто знаю: если судьба велела, пойти против ее воли не получиться. Извини, но твой план глуп. Я не стану тебе помогать, – с этими словами Шекена вышла из комнаты. Когда ее шаги стихли, я подошла к сундуку. Порывшись, я отыскала потертые штаны, такой же плащ, высокие, кожаные сапоги и охотничью шапочку. Дорога обещала быть долгой, а женский наряд ее только бы задержал. Скакать верхом в платье неудобно, но и открыто показаться в мальчишеском костюме тоже опасно. Я не хотела, чтобы по городу пошли слухи, что младшая дочь всеми почитаемого графа Нишкона Бломфилд Понтиприддского, не стыдясь, надела штаны. Чтобы избежать лишних сплетен, я попыталась сделать из себя мальчишку. Волосы скрывала шапочка, фигура была обычной, без женских форм и я даже обрадовалась, что сильно похудела. Ибо спрятать мою пышную грудь не получилось бы. Но что делать с лицом? Слишком чувственные губы, живые, юные глаза, безупречная кожа, надушенная благовониями. И я решила пойти на хитрость. Меня упрекнут, если узнают, кто я, а если скрыться под чужим именем, придумать какую-то историю? Но оставалась еще одна проблема: как выйти из дворца не замеченной? Я посмотрела в окно и мысль, подобно солнцу, засветилась в голове. Мое окно выходило в галерею, всегда пустовавшую, а от галереи ведут три винтовых лестницы. Стать на одну ступеньку, схватиться руками за другую, и спрыгнуть на третью – отличная идея. Каркас стен упругий, с выступающими камнями, а спуститься по выступам не составит труда.