— А вам самим-то хочется побыстрее в Петербург?

— Представьте себе, что да! Хочется!

Линар посмотрел на Митьку с улыбкой, которая всего яснее показала, что неужели это правда и что можно желать оставить Дрезден, чтобы отправиться в северные болота.

— У вас здесь хорошо! Очень хорошо! — как бы извинился Митька. — Но каждому свое дороже. Привычка тоже много значит! Конечно, я понимаю, на вашем месте такую родину, как ваша, очень трудно покинуть для такой местности, как моя родина.

— Ведь если мы теперь выедем, то когда можем рассчитывать, что мы будем на месте? — спросил Линар.

— Да ко второй половине, самое позднее к концу ноября доберемся! К тому времени уже будет санный путь: нас на полозьях живо доставят! Я пришел сказать вам, что хочу уехать, не дожидаясь вас. Мне здесь не терпится!

— Зачем же не дожидаясь? — подхватил Линар. — Напротив, нам вместе будет гораздо удобнее… Я плохо знаю язык, и вы очень обязали бы меня, если бы отправились со мною вместе.

— Да вы ведь еще долго собираться будете!

— Нет, почему же долго? Но ведь не от меня это зависит!

— В самом деле, граф, ведь все равно вам ехать надо, и вы поедете, так отчего же вы откладываете? И, право, у нас не так уж и плохо, как вам это кажется, или может казаться! — поправился Митька. — В Петербурге вы встретите старых знакомых.

— Ну конечно! — быстро подхватил Линар. — Я там найду несколько друзей!

— И не только друзей, граф!

— Как вы сказали?

— Я говорю — не только друзей, граф, — еще явственнее произнес Жемчугов, отчеканивая каждый слог и не спуская взгляда с Линара.

Тот явно поморщился.

«Нет, он ее не любит и никогда не любил!» — решил Митька про чувства Линара к Анне Леопольдовне.

Сделанный Митькой намек был не только неловкостью, но даже дерзостью, если бы у него в запасе не было бы выхода, разрешавшего ему говорить так.

— А кого же еще, кроме друзей, я найду в Петербурге? — спросил уже строго Линар.

— Очень милую женщину!

— Женщину?

«Этот человек, кажется, позволяет себе чересчур!» — подумал Линар.

— Да! Женщину! — продолжал, не стесняясь, Митька и добавил наконец: — О которой, может быть, вы забыли и думать и никак не ожидаете встретить ее в Петербурге.

Граф вздохнул с облегчением.

— Которую я не ожидаю встретить в Петербурге?

— О да! Француженку Селину де Пюжи.

— Ах ее! — с видимым удовольствием произнес Линар и улыбнулся.

«Вот об этой он совсем иначе вспоминает!» — опять отметил Митька про себя.

— А вы ее знаете? — продолжал, по-прежнему улыбаясь, Линар. — Так она теперь в Петербурге?

— Да, и приехала туда искать вас.

— Искать меня? Но кто же ей сказал?

— Да ведь вы сами сказали ей, что уезжаете в Петербург.

— Ах, в самом деле! — совсем рассмеялся Линар. — Ведь я ей сказал, что еду в Россию! Она мне надоела немножко, и я, чтобы отделаться от нее, когда ехал в Италию, сказал, что отправляюсь в Петербург, то есть в противоположную сторону.

— Так я и думал, граф.

— Отчего же вы так думали?

— Да ведь вы — дипломат!

— Ну так что же?

— Ну а дипломаты всегда едут в противоположную сторону! Во всяком случае, я думаю, что Селина де Пюжи может вам быть небесполезной в Петербурге.

— Вы так думаете?

— Не сомневаюсь в этом! Она, насколько я мог понять ее, — авантюристка в полном смысле этого слова и уже успела в обществе завести кое-какие связи!

— А как вы с ней познакомились?

— Случайно.

В это время лакей подал Линару письмо с огромной гербовой печатью и почтительно доложил:

— От министра-президента.

Линар быстро распечатал письмо, пробежал его глазами и сказал:

— Министр-президент зовет меня к себе немедленно… вы меня простите!

— Пожалуйста! — сказал Митька. — Да и мне пора! ведь я завтра собираюсь ехать и пришел сказать вам об этом.

— Ну как хотите. А правда, лучше бы подождать немного! — сказал Линар, прощаясь с Жемчуговым.

Митька вышел от графа, оставшись очень довольным своим разговором с графом, так как последний осветил ему многое.

С несомненной определенностью выяснилось, что Линар никаких сердечных чувств к Анне Леопольдовне не питал, что едет он в Петербург скрепя сердце, безусловно поневоле, а не охотой и что Селина де Пюжи никакого неприятного воспоминания о нем не оставила; напротив, граф Линар говорил о ней с некоторым даже игривым удовольствием. Все это было важно для Митьки.

Граф Линар поспешил в великолепный дворец все сильного временщика в Польско-Саксонском королевстве, министра-президента графа Брюля, и был принят там в торжественной аудиенции, обставленной почти такими же, как и королевский прием, церемониями.

У графа Брюля были свои скороходы, пажи, свой камергер, не говоря уж о многочисленном штате лакеев и прочей челяди. Граф Линар прошел в предшествии скорохода длинный ряд пышных апартаментов и был введен в богатую приемную, откуда вели двери в кабинет Брюля. У этих дверей стояли навытяжку два пажа. Линар должен был подождать некоторое время, затем явился камергер и, отворив в кабинет двери, сказал:

— Пожалуйста! Вас просят!

Линар вошел в большую комнату, посредине которой находился письменный стол, покрытый до полу красным бархатом с кистями. У стола, опершись на него рукой, стоял министр-президент.

— Ваши верительные грамоты, господин граф, — сказал он, торжественно выговаривая слова, — готовы, и его величество король, наш всемогущий повелитель, приказал мне передать вам, чтобы вы немедленно ехали к русскому двору представительствовать Польско-Саксонское королевство! — и как бы возведя этими словами Линара в звание посла, Брюль опустился в кресло и показал Линару на другое, чтобы тот сел.

— Будет ли мне дана аудиенция его величеством? — спросил Линар, садясь в свою очередь.

— К сожалению, его величеству некогда будет увидеть вас, так как сегодня государь занят, а вам завтра нужно будет ехать.

— Неужели завтра? Так скоро?

— Такова воля короля и вместе с тем сила обстоятельств!

— Но ведь я не успею приготовиться к завтра!

— У вас была неделя, чтобы справить все свои дела! Неделю назад вы уже знали о своем назначении.

— Но ведь для того, чтобы быть представителем его величества Августа III, нужно быть достаточно обставленным, а на это нужно время.