И снова время стало вязким, воздух уплотнился, а ловкость движений ушла, растворилась в усталости и боли. Сэльви упрямо тряхнула головой и торопливо поползла к седому, удивляясь тому, что левая нога подламывается и не желает слушаться.

Зеленоглазый лежал, прикрыв глаза, и стараясь не шевелиться.

– Руку порвал? – жалобно сообщила свой вариант травмы ведьма, наскоро ощупывая тело чутьем и пальцами. Седой едва заметно дрогнул веками. – И плечо! Ну, кто из нас упрямый?

– Брав! – позвал незнакомый эльф и отвернулся, приметив, что рука одного из ведимов чуть дернулась. Уже на ходу бросил Орильру: – Рир, как ты кстати!

– Помогите раненому, я подожду, – кое-как разжал зубы Орильр.

– У-у, до чего докатился, тебя можно звать «дорогим» совсем безнаказанно! Потерпи. Я скоро.

Светловолосый незнакомый эльф теперь усердно обходил и добивал Черных, мельком с сомнением поглядывая на их явную родственницу. Вполне живую, нахально ругающую самого мастера!

А ведьма уже сидела возле Брава и напевала что-то детски-беззаботное ясным и чистым голосом. Воевода почти мгновенно заснул, кровь, толчками выходившая из порванных сосудов, тоже утихла. Черные глаза посмотрели на эльфа жалобно.

– Я плохо умею такие раны сращивать, – виновато сообщила ведьма. – У нас в деревне всё больше простуды там, или если лошадь лягнет, приходилось лечить. А раны – никогда. Может, ты знаешь слова, тогда говори, а я просто помогу. Сильная я, как выходит, но пока очень глупая.

Седой закашлялся мучительным смехом. Ему понравилась такая оценка. Светловолосый без раздумий бросил клинки и упал на колени рядом с человеком. Длинные пальцы заскользили над рваными ранами, девушка устроила свои ладони возле запястий и усердно делилась даром магии. Могучим – удивленно покачал головой эльф, наблюдая, как раны закрываются, розовеют, ссыхаются корочками. Если бы он попытался собственными жалкими возможностями лечить такие страшные повреждения, уже лежал бы без памяти. А черноволосая даже не заметила расхода сил.

Эльф покачнулся и попытался отдохнуть, прикрыв веки, но бессовестная ведьма сердито дернула за плечо и указала на мастера. Человека лечить надо, но ей куда важнее убрать иную боль.

Седой облегченно вздохнул и лег поудобнее, едва стало возможно. Глянул на суетливую Сэльви, толково и расторопно хлопочущую возле названного Бравом с клоками тряпок и мазями. Девушка хромала, зло закусив губу, – и молчала, не думая жаловаться. Орильр жестом отозвал своего бывшего ученика.

– Кэль, она еле на ногах стоит. Займись.

– Мигом, – покладисто кивнул тот. И добавил, устроившись рядом с Сэльви, втирающей мазь в ногу Брава: – Обойдется, растяжение. Могу обезболить… вот так.

– Спасибо, – улыбнулась девушка.

Орильр попытался пожать плечами и зашипел от новой боли. Его позабавило то, как легко Сэльви приняла сам бой и гибель Черных. Еще один повод признать, что из нее может получиться очень толковая жена. Седой попытался вспомнить, откуда у запасливой взялись мази? Видимо, в деревеньке догадалась выпросить. Оказывается, она еще и практичная.

– Сильно тебе досталось, – изложил свои наблюдения Кэльвиль и недоверчиво тронул седую прядь. – Ведимы так обработали?

– Куда им, – усмехнулся Орильр. – Наш новый король и моя бывшая жена расстарались. Не пытайся так усердно хлопать глазами, я сам понимаю, новости дикие. Лэйлирр убил своего папу короля и сел на его место. У нас дома теперь всё устроено куда веселее, чем у людей. Палачи, застенки, доносы. Тайный приказ следит за каждым и собирает слухи.

– У тебя горячка, – понадеялся Кэльвиль.

– Именно, – сердито кивнула Сэльви, плюхая на лоб седому мокрую холодную тряпку, бережно ее расправила. – Дурнее меня дурак! Чуть руки не лишился. Сам себе связки порвал, ну разве мыслимое дело? Ух и устрою я тебе, когда магию выучу толком! А пока буду сидеть и гордиться, как ты их, а? Родич твой куда как поплоше дерется. Ты у меня лучший, самый-самый.

– Это кто? – потряс головой несчастный эльф, шалея от манер ведьмы. – По виду типичная демоница, по речи – тоже. Я ее чуть не зарубил.

– Имел бы дело со мной, – усомнился Орильр, блаженно щурясь. Руки девушки гладили плечо и боль уходила. – Знакомься, это Сэльви, моя жена. Будь повежливее, ты ей сегодня жизнью обязан.

Мастер боя задохнулся и молча кивнул, пытаясь усвоить совсем уже невозможную новую информацию. Зато Сэльви окончательно вернулась в свое обычное, с точки зрения знающего ее второй день Орильра, солнечное настроение и щебетала, напевала и вертела головой, рассматривая лес и прикидывая, где остался мешок с вещами. Убедившись, что без ее помощи муж проживет часок-другой и не сойдет с ума от боли, Сэльви ушла за мешком, то и дело окликая ворона и требуя уточнять дорогу.

Вернулась она двумя часами позже, пыхтя и вздыхая. Хромота почти прошла, и тяжелый вьюк выносливая Сэльви тащила уверенно. А еще – она была горда собой до последней крайности. На плече болталась тушка зайца, уравновешенная двумя утками. На вопрос – «откуда?», без труда читаемый во взглядах эльфов, – добытчица презрительно фыркнула и показала малый лук.

– Ох, что-то с тобой сильно не так, – засомневался Орильр. – У вас в деревушке, что, всех детей учат стрельбе из эльфийского лука? Этот сделан с большим усердием, весьма сложен. Видишь, плечи неравные?

– Я думала от небрежности, – весело блеснула глазами Сэльви.

– Кстати, наши женщины всегда использовали именно такие, – припомнил Кэльвиль. – Легкие и удобные, но люди их не знают.

– Ты глупый муж! – фыркнула Сэльви, игнорируя второго собеседника. – Я чувствую все твои вещи, они меня учат. Сам говорил. Один разок ушибла руку больно, а потом приспособилась. Хороший лук. Сам целится, сам дичь ищет.

– Сам ощипывает, свежует и разделывает, – рассмеялся Орильр, осторожно усаживаясь и позволяя Кэльвилю подпихнуть под спину мешок и придержать его за плечи.

– Вам жаркое или пироги с зайчатиной? Мне добрая бабушка подарила сковороду. Сказала – мы хорошая семья.

Идея пирогов окончательно примирила Кэльвиля с темноглазой ведьмой. Эльф признал ее право распоряжаться лагерем и усердно носил воду, собирал травы и жег костер, сгребая подходящие угли для приготовления обещанных пирогов.

Пироги поспевали, распространяя удивительный и, по словам Орильра, целительный, запах. Тем временем Кэльвиль коротко рассказал о дороге с юга и делах гномов. Вороного коня путники оставили в деревушке, похожей на приютившую Орильра. Дикий лес мало подходил для лошади, приходилось ради коня вырубать тропу и искать обходы многих завалов и лощин. Потом Кэльвиль выслушал историю злоключений угодившего в темницу мастера, сокращенную радикально, чтобы не беспокоить и так готовую заплакать Сэльви.

Какой-то король унижал и морил голодом ее мужа! Ненадолго ведьма даже задумалась – не сделать ли для него исключение, пожелав неприятностей, как самому настоящему и гнусному ведиму? Что-нибудь не особенно зловредное, но неприятное и неудобное – типа бесконечной икоты. Или расстройства желудка. Седой поймал задумчивый взгляд жены, уточнил причину и долго не мог успокоиться, то и дело хихикал, представляя икающий двор эльфов на золотых горшках.