– Откуда ты все это знаешь? – удивилась Пчелка.

– Степан Петрович рассказывал, мой хозяин, с которым мы на Байконуре служили. У него же, кроме меня и работы, никого не было, так он со мной любил разговаривать. Я тогда не все понимал. Вот только сейчас догадался, что все детали комплекса в Плесецк привезли. Пойдем, покажу, – и Кайсын повел нас в самый дальний угол ангара.

В косых солнечных лучах, которые падали сквозь проломленную крышу, танцевали пылинки и тускло блестел круглый темно-зеленый металлический шар. Он был очень похож; на посадочный модуль, в котором мы нашли Мушку и Пчелку, только больше. У модуля был овальный входной люк. Ясно, чтобы человек прошел, а не маленькая собачка. Сбоку вверху – иллюминатор. Шар стоял на подставке с длинными ножками, а ножки заканчивались большими плоскими тарелками.

– Видите? Это лунный корабль. Там внутри кабина для космонавта. «Эл-Ка» называется. Вон там, чуть дальше, – Кайсын показал на лежащую поодаль гигантскую зеленую сардельку, – лунный орбитальный корабль, «ЛОК». Он летает вокруг Луны по орбите, один космонавт остается в нем, другой переходит в лунную кабину и высаживается на Луну. А вся программа называлась «Н-один Л-три».

– Глупое какое-то название, – фыркнула Мушка.

– Придумай лучше, – отозвалась сверху Пчелка.

Она уже вскарабкалась на подставку, встала на задние лапки и пыталась заглянуть в круглый прозрачный иллюминатор.

– А там, в кабине, кажется, кресла нет!

– Стоя полетим, – сказал Кайсын.

Мы переглянулись. Неужели и правда полетим? У меня даже хвост онемел от радости. А Пчелка кубарем скатилась с лесенки, и они с Мушкой стали лаять, прыгать, как ненормальные, и обниматься. Ну как можно принимать в космонавты таких неуравновешенных собак? Космонавт должен быть невозмутим, как старый сенбернар. Мало ли что может случиться в космосе? Нужно уметь держать себя в лапах в любой ситуации.

– Тихо! – сказал Кайсын. – Новый сторож; услышит!

И мы побежали обратно, на ходу обсуждая, что нам нужно приготовить в дорогу. Оказалось, не так уж много – скафандры, запасы еды и питья и баллоны с кислородом. Мы ведь не собирались долго летать, потому что мне любая скорость нипочем. Могу как самолет, хоть реактивный, хоть сверхзвуковой. Могу как ракета. Могу, как оказалось, быстрее самой быстрой ракеты. Иногда я думал, что надо когда-нибудь попробовать полетать со скоростью света, а вдруг получится?

Лысый сторож; спал на топчане, накрывшись тулупом. Он услышал, что мы пришли, буркнул:

– О! Вернулись, чертовы дети. Жрите, пока я добрый, – махнул рукой в угол, отвернулся усами к стенке и захрапел.

В углу стояли четыре тарелки с собачьим кормом и большая миска с водой. А этот дядька еще ничего, не такой злой, как показалось сначала.

Весь следующий день мы, как собаки-ищейки, рыскали по космодрому в поисках скафандров и кислородных баллонов. Может, еще не все успели увезти? Насчет еды мы не переживали. Если запасов в сторожке окажется мало, в лесу есть еще большой пакет, который Кайсын выиграл на собачьей выставке. Мы его на всякий случай спрятали рядом с мотоциклом, забросав еловыми ветками.

Конечно, мы жалели, что не нашли лунный модуль раньше, когда еще не закрыли проект и не увезли оборудование. Но тогда мы просто ждали, когда Мушку и Пчелку к Марсу отправят люди. А так вышло, как говорят, – «не было бы счастья, да несчастье помогло». Мы полетим сами и все вместе.

Нам повезло, скафандры нашлись в главном тренировочном корпусе, в тех коробках, которые мы с Кайсыном видели в окно. Дверь была не заперта, и мы добыли четыре новеньких красненьких собачьих скафандра и четыре прозрачных шлема. Их готовили для Мушки и Пчелки и для дублеров – Туси и Бабочки.

Мушка и Пчелка немедленно влезли в скафандры и меня заставили примерить. Было не очень удобно, мешали какие-то трубки и провода, никак не пролезала голова в отверстие для шеи. Но Мушка тявкала от радости и говорила, что мне очень идет.

Скафандры были совсем не такие, в каких мы нашли Мушку и Пчелку в посадочном модуле «Восток» на орбите Юпитера. Те были твердые, сидячие. Штанин для задних лапок не было, только для передних. В них не встанешь, не побегаешь. А новые – как обычный собачий комбинезон. Только толстый, с какими-то складками, карманами и трубочками. В нем можно и бегать, и прыгать.

Я потом я увидел, как Кайсын грустно обнюхивает четвертый скафандр. Он бы налез ему только на одну заднюю лапу. Кайсын покатал лапой шлем, как мячик, и вздохнул. Алабаи – порода крупных собак, а для полетов в космос готовили маленьких собачек.

– Как же это получается, мы все со скафандрами, а ты без? – заволновалась Пчелка. – Нельзя без скафандра! Это же очень опасно. А вдруг разгерметизация?

– Ну и что?

– Как это – ну и что? Весь воздух вылетит и – фьюить!

– Да наплевать! Я старый, в жизни уже много всякого повидал. А Марс увидеть – можно и умирать. Знаешь такую поговорку?

– Не надо, – сказала Мушка и засопела.

– Да я и не собираюсь пока, – усмехнулся алабаи.

В общем, Кайсын объяснил нам, что в лунном корабле есть приборы со специальными веществами, которые поглощают углекислый газ, что мы выдыхаем, и выделяют кислород. А еще есть переходная камера, чтобы, если откроется люк, весь воздух из капсулы не вылетел. Поэтому, когда сядем на Марс, мы с Мушкой и Пчелкой в скафандрах выйдем на поверхность планеты, а Кайсын подождет нас в кабине.

Я понимал: Кайсыну обидно, что он не оставит на пыльных тропинках Марса своих собачьих следов, но он ничем своего огорчения не выдал. Хорошо быть такой большой сильной и мудрой собакой, любые неприятности можно пережить. Я бы на его месте от расстройства хвост себе отгрыз.

До обеда, пока усатый сторож; отсыпался после дежурства, мы перетаскивали в ангар вещи, складывали в лунной кабине и привязывали к полу, чтобы в невесомости они не болтались где попало. Места там было не очень много, но все поместилось. Наши скафандры, пакеты с едой, вода в пластиковых бутылках. Баллоны с кислородом для скафандров обвязали веревкой, и Кайсын тащил их на себе, как лошадь.

Затем ночью я бегал на стартовую площадку, откуда хорошо было видно небо, и искал Марс. Наконец я его нашел. Марс отличался от других звезд и планет, потому что был красный, как лампочка на светофоре. Ровно в двенадцать ночи он висел точно на западе под хорошо знакомым мне созвездием Льва, похожим на мышку. Я еле дождался утра, чтобы рассказать об этом друзьям.