Кэри покосилась на Ребекку и бесшумно вздохнула. В голову полезли кровожадные мысли, сдобренные иронией. «Не может же она мне предложить укокошить тетушку Джульетту? Не удивлюсь, если она уже придумала, как это устроить и как сделать так, чтобы подумали на Марселину или на садовника. Спасайся, кто может...»

– Есть графиня, и есть граф. Есть ты, и есть я. Почему бы не поделиться? – Ребекка сдержанно улыбнулась, убрала руку со спинки стула, посмотрела на свое отражение в зеркале и перевела взгляд на Кэри (очаровательную блондинку, обладательницу зеленых глаз, чувственных губ и острого подбородка). – Но, безусловно, нужно заранее обсудить некоторые нюансы, – добавила Ребекка уже без улыбки, торопливо.

Спокойствие Кэри далось с трудом (она чуть было не округлила глаза, как это обычно делала Люси!). «По крайней мере, никого не нужно убивать», – утешила она себя, приняв мужественное решение не смеяться ни за что на свете! Только не сейчас, когда ответ уже готов сорваться с губ...

Кэри поднялась с кресла, кивнула и торопливо сказала:

– Согласна. Беру графа.

Произнеся эти слова, она тут же поблагодарила Господа за то, что Уолтер Эттвуд этого не слышал. И какое счастье, что он никогда не узнает об этом.

На лицо Ребекки Ларсон легла тень недовольства. Она явно сама собиралась выбирать, причем первой.

– Мне, кажется, нам необходимо мыслить здраво и рассмотреть все стороны этого соглашения. Нужно действовать наверняка.

«Это переводится так: дорогуша, граф в тебя не влюбится ни за что на свете, а вот обвести вокруг пальца графиню тебе под силу, – весело подумала Кэри. – Никакие соглашения я заключать не стану».

– То есть ты хочешь... м-м... чтобы граф Корфилд обратил внимание на тебя?

– Не обижайся, но у меня больше шансов. – Ребекка бросила еще один взгляд на свое отражение. Ее щеки порозовели.

«Боюсь представить, что она там себе воображает...» – Кэри испытала приступ раздражения и из вредности прошла вперед и встала перед зеркалом, загородив Ребекке прекрасный вид на саму себя. Стало нестерпимо обидно, но лишь на пару секунд. Что делать, если не каждая похожа на греческую богиню, и не у каждой есть элегантные платья цвета черники?

– Я совершенно не обижаюсь.

– Все просто: ты не будешь мешать мне, а я тебе, ты стараешься больше проводить времени с Джульеттой Дмитриевной, а я с графом. Он хорош, не правда ли?! – Ребекка не удержалась от возгласа восхищения, хотя это было вовсе не в ее интересах. Но она довольно быстро стала серьезной и практичной. – Вероятность успеха велика, вот только никто толком не знает, что на уме у мужчин... Я не хочу остаться ни с чем. Поэтому предлагаю поступить следующим образом: с завтрашнего дня и ровно неделю мы распределяем свое внимание, как оговорено, но если я понимаю, что графу...

«...что графу ты совершенно, то есть абсолютно, не нужна, – со шкодным удовольствием продолжила Кэри, – то... То как же тогда?»

– ...женщины не интересны в принципе...

«А какая же еще может быть причина!»

– ...и он относится к тем мужчинам, которые приняли твердое решение никогда не жениться...

«...на глупых особах», – опять с удовольствием продолжила Кэри.

– ...то мы аннулируем наше соглашение, и я вновь попытаюсь произвести должное впечатление на графиню. – Ребекка чуть нахмурилась, затем лицо ее разгладилось. Вроде ничего сказать не забыла, осталось только получить согласие. – Я рискую больше тебя, потому что в случае неудачи с графом теряю целую неделю, в то время как ты...

– Спасибо огромное за предложение, – Кэри крутанулась на каблуках и вернулась к креслу, – но я вынуждена ответить отказом. Мне не нравятся подобные сделки, к тому же я равнодушна к графу Корфилду и не претендую на общение с ним.

Ребекка недоверчиво поджала губы – слова Кэри не убедили ее.

– Но еще несколько минут назад ты произнесла: «Беру графа».

– Я пошутила.

– Подозреваю, ты все же ведешь свою игру.

– Нет, – пожала плечами Кэри. – Я вообще замуж не хочу.

– Но он красив, богат и титулован! А впрочем, – Ребекка коротко улыбнулась, – я не собираюсь тебя уговаривать. Надеюсь, ты вскоре обдумаешь мое предложение и поймешь свою выгоду. – Она направилась к двери, остановилась и, не поворачиваясь к Кэри, четко произнесла: – Не рекомендую вставать на моем пути. Уолтер Эттвуд, граф Корфилд, должен стать моим мужем.

Прозвучавшая угроза превратилась в серое облако и повисла посреди комнаты. Качнулась вправо, потом влево, немного растянулась и, подрагивая, поплыла в сторону широкого кресла на изогнутых ножках. Кэри шагнула навстречу, дунула, и облако рассыпалось в пыль.

«И зачем она это сказала? Теперь мне хочется сделать назло...»

Похоже, Ребекка поставила перед собой цель и собирается добиться ее любыми способами. Наверное, она уже видит себя хозяйкой этого дома.

– Граф Корфилд, – торжественно произнесла Кэри. – Вам выпала особая честь стать мужем Ребекки Ларсон. Вы рады?

Англия, давно позабытый год

Два дня прошли довольно быстро. Кэри заполнила еще четыре страницы дневника, написала письмо отцу и Дафне, в котором сообщила, что счастлива и очень занята. В большей мере это была правда. В душе царило приятное волнение, любопытство то вспыхивало, то угасало, то опять вспыхивало – слишком много нового было вокруг, и это касалось не только обстановки роскошного дома графа Корфилда. Это был другой мир с малознакомыми людьми, с непривычными отношениями и с непременным ощущением свободы. Завтраки, обеды и ужины тянулись долго, но сожалеть об этом не приходилось: головокружительные ароматы, вкусные необычные блюда, сдобренные историями Джульетты Дмитриевны о своих путешествиях по миру, никак не могли тяготить. К тому же за графиней было интересно наблюдать – просто смотреть и слушать. Однажды Кэри сама поставила локоть на стол, подперла щеку кулаком и так просидела некоторое время, позабыв о том, что нужно есть. И произошло это потому, что Джульетта Дмитриевна позволила себе рассказать один из случаев, который произошел с ней на базаре в далекой России. «Никогда не знаешь, кем окажется тот или иной незнакомец, – говорила графиня, улыбаясь мягко и даже нежно, – с Григорием Алпатовым впоследствии меня еще не раз свела жизнь, и в эти моменты я всегда думала о том, как же неисповедимы пути Господни».

На Кэри эта история произвела особое впечатление именно потому, что в ее жизни тоже был «незнакомец».

Граф Корфилд в основном был молчалив, но на его лице часто появлялась улыбка (не всегда явная, но все же она угадывалась и говорила о том, что к происходящему он вовсе не равнодушен). Кэри иногда нестерпимо хотелось узнать, о чем он думает. О, она бы много отдала за это! Особенно потому, что Ребекка Ларсон была настроена на победу. Небесно-голубое платье сменялось на лимонное, лимонное на персиковое, персиковое на смелое малиновое, украшенное розовыми цветами из тонких полупрозрачных лент. Кэри полагала, что станет свидетельницей острого и постоянного кокетства, но Ребекка выбрала другую тактику – она демонстрировала себя, стараясь притянуть внимание Уолтера Эттвуда, чтобы потом, возможно, быстро и точно воспользоваться тем чувством, которое у него обязательно вспыхнет. Ребекка занимала только то место, которое располагалось напротив него. Если стояла, то только у окна в лучах света. Поймав взгляд графа, она отвечала взглядом и старалась, чтобы он как можно дольше не отводил глаз – то обращалась к нему, то улыбалась, то дотрагивалась до своих красивых черных волос. И лишь на третий день, посчитав, что Уолтер Эттвуд уже смотрит на нее несколько иначе, Ребекка начала использовать нотки кокетства.