Констанс смотрел на Мэгги с улыбкой. Правда, в этой улыбке не было страсти, было что-то другое, в чем Гермия не смогла разобраться… Но это было не самым главным. Он улыбался и гладил девушку по руке. Медленно, нежно… Сердце свернулось в комочек и камнем упало на дно. Гермия перестала слышать его стук, но, в общем-то, ей было уже все равно, стучит оно или нет. Ее взгляд, полный разочарования и ужаса, был прикован к ним, людям, которые причинили ей боль.

Девушка казалась ее ровесницей, молодой и довольно ухоженной. Гермия не могла бы назвать ее красавицей, но у мужчин свои представления о красоте. Шапочка белокурых волос, тонкие черты лица, глаза, круглые, как у мышонка, и грустная улыбка. Она была совсем другой, не такой, как Гермия.

Затаив дыхание, Гермия прошла между столиков и подошла к столу, где сидели Констанс и Мэгги. Она стояла за спиной у Констанса, и заметила ее только Мэгги. Девушка сразу заподозрила неладное и взглянула на незваную гостью с удивлением и какой-то детской тоской в глазах.

Констанс поймал этот взгляд и обернулся. На него в упор смотрели зелено-золотые горгоньи глаза Гермии. Она была в гневе. Чтобы это понять, ему хватило нескольких секунд.

— Гермия, я… Это совсем не то, что ты думаешь… — начал было оправдываться Конни, но слова звучали так пошло и нелепо, что в них не было никакой необходимости. — Я…

— Не утруждай себя объяснениями, милый, — последнее слово резануло его сильнее, чем бритва из «золлингеновской» стали. — Может, у Мэгги лучше получится? — Она выразительно посмотрела на ошарашенную девушку.

Однако девушка оказалась сообразительнее Констанса и, как подумала Гермия, сочиняла на ходу с поистине поэтическим вдохновением.

— Послушайте, Гермия, — затараторила она звонким голоском, — Констанс говорит правду, это совсем не то, что вы думаете. Он любит вас, вас, только вас, — повторяла она, как будто это могло быть противоядием от ядовитого взгляда Гермии. — А я… Я всего лишь подруга. Да, мы были вместе, но это было до того, как вы… сошлись вновь. Он пришел сказать, что все кончено. Да ничего, собственно, и не было. Констанс всегда говорил, что любит только одну женщину. Вас, Гермия, только вас…

Или это невиннейший ребенок или прирожденная актриса. Она говорила весьма убедительно и казалась искренней, но все слова, которые она говорила, проходили мимо Гермии, мимо ее ушей, мимо души. Это попугаичье «вас» вызывало у Гермии отвращение. Ей казалось, что ее пытаются загипнотизировать этим кодовым словом, сбить с пути истинного. Правда, где находится «истинный путь», Гермия уже не понимала. Но кто знает, может быть, она не знала этого никогда?

Она оторвала взгляд от лица Мэгги и посмотрела на Констанса. В его серых пасмурных глазах смешались тоска, боль и растерянность. Как глупо все вышло… А ведь она верила ему. И только поэтому дала ему еще один шанс… Говорить было нечего и не о чем. В душе вальяжно, как будто ее только и ждали, развалилась пустота. Гермия повернулась спиной к столику, к душераздирающему взгляду Констанса, к колокольчиковоголосой Мэгги и направилась к выходу.

За спиной слышались быстрые шаги, но Гермия не оборачивалась. Слишком велико было искушение ударить по лицу того, кто окажется позади. Гермия выскочила на улицу.

Рядом с машиной стоял Поит, которого совершенно не удивил ее взволнованный вид. Он ожидал увидеть нечто подобное. А вот очаровательная девчушка, бегущая за Гермией, надо сказать, потрясла его воображение. Миленькая блондиночка с грустными глазами была похожа на ангела. Интересно, это и есть та самая Мэгги, из-за которой весь сыр-бор? Но почему тогда она несется за Гермией? Странное поведение для девушки, которая пытается увести чужого жениха… А вот и Констанс, разглядел Поит фигуру, нервно мельтешащую в дверном проеме.

— Гермия, ты в порядке? — спросил он, когда Гермия подбежала к машине.

— Как видишь! — огрызнулась Гермия. — Будь добр, избавь меня от преследователей. — Она, не оборачиваясь, указала назад.

— А ты?

— Поймаю такси!

Она проскользнула мимо Пойта, выскочила на шоссе и начала голосовать. Перед ней остановилось несколько машин. Не раздумывая, Гермия села в первую же и громко хлопнула дверью перед носом подбежавшего Констанса.

— Поехали! — выпалила она водителю.

— Куда вам нужно, мисс?

— К черту!

Такси сорвалось с места, обдав Констанса густым запахом бензина. Он обернулся к Пойту и Мэгги, словно ища поддержки. Поит только развел руками.

— Ты сам виноват, Констанс… Поверь, она даже не догадывалась…

— Так и не о чем было… — Констанс опустился на корточки и сжал голову руками. — Какой же я идиот…

Поит посмотрел на Мэган.

— Вы, если я не ошибаюсь…

Мэгги Фолк, — краснея, представилась девушка. — Понимаю, я сыграла не лучшую роль в этой истории. Но Констанс прав — рассказывать было не о чем. У нас не было серьезных отношений. А сегодня мы встретились, чтобы окончательно расстаться. Раньше такой возможности не было — я только что вернулась из Франкфурта.

— Любите путешествовать? — с улыбкой поинтересовался Поит.

— Работаю стюардессой.

— Наверное, это…

— Очень романтично, — рассмеявшись, закончила за него Мэгги. — Мне все так говорят. Романтично бывает первые несколько раз. А потом рутина, как и везде…

— Никогда бы не подумал. — Поит действительно никогда бы не подумал, что вместо коварной похитительницы чужих сердец увидит перед собой ангела со звонким голосом-колокольчиком. — Скажите, Мэгги, все стюардессы похожи на ангелов?

А он галантный, этот голубоглазый красавец, подумала Мэгги и улыбнулась Пойту…

На несколько дней Гермия заперлась в доме и не показывала оттуда носа. Одиночество — не лучший способ облегчить боль, но лучший способ скрыть ее, спрятать поглубже. И Гермия, сильная, но хрупкая Гермия, отлично это понимала.

Ей не хотелось, чтобы ее страдания видел кто-то, кроме нее самой. Ей не хотелось, чтобы ее жалели, как брошенную женщину. Ей не нужно было дешевое сочувствие, не нужны были мутные жалеющие взгляды за спиной, тягостное молчание, когда люди выбирают слова, чтобы не обидеть, коснувшись больной темы. Она хотела пережить эту боль сама, без постороннего вмешательства.

В конце концов, в ее жизни была уже боль. Первая — развод с Констансом, вторая — расставание с ним же. А теперь третья. И все по вине одного и того же человека. Конни, Конни, ты мог превратить меня в самую счастливую женщину на свете, а сделал самой несчастной… Гермия часто слышала о том, что многие дочери повторяют судьбу своих матерей, а многие сыновья — судьбу отцов… Видно, и ее не миновала эта горькая чаша. Правда, Ричмонд Шайн никогда не изменял своей жене… Во всяком случае, ни жена, ни дочь об этом не знали…

Гермия думала найти объяснение тому, что произошло. Констанс просто не может жить спокойно, без эмоционального всплеска, без приключений. И не важно, какого толка будут эти приключения: поездки в отдаленные места, ночевки под открытым небом или любовные связи на стороне… Может быть, запертый в клетку большого города и ее, Гермии, жизни в черно-белую клетку, он истосковался по миру, где все зыбко и неясно? Недостаток адреналина в крови, усмехнулась она. Но даже если это и так, Констансу все равно нет ни оправдания, ни прощения. Пусть возвращается в свой мир. А она… Она больше не может так. Она сделала все, что могла…