Ведь там — развернуты первые рождественские ярмарки. Это удивило. Потому что в Киеве — слякотно и по-осеннему противно… О приближении Нового года будто бы и думать-то рано, а здесь… Уже готовятся к Рождеству. Заманивают пряным запахом глинтвейна и свежей выпечки, заставляют приклеиться к витринам с невероятной красоты елочными игрушками…

Под звон дверных колокольчиков забрести в одну из многочисленных сувенирных лавок, отогреваясь, жалея, что не взяла перчатки, тихо исследовать ее. Тянуться неуверенно к красивым музыкальным шкатулкам и одергивать руку, видя их цены… Перебирать открытки с изображениями по мотивам картин Климта… Скользить пальцами по шалям с такими же сочными красками… Приглядываться к магнитам с мыслями: ну все же везут…

Отказываться от идеи, понимая, что в квартире Корнея смотреться будет нелепо, а не в его квартиру покупать ей не хотелось вообще ничего. В принципе. Думать об этом не хотелось…

Пробовать пресловутые конфеты Моцарт… И соглашаться с форумным большинством — все же не очень.

Другое дело — те, что продаются неподалеку от Оперы… Ставить себе пометку завтра туда вернуться. Купить в подарок — ба и девочкам. И Корнею. Ведь и ему могут понравиться, хотя он и не любит сладкое…

Когда телефон начал вибрировать в руке, Аня расплылась улыбкой еще раньше, чем убедилась — звонит он.

— Алло… — вышла из сувенирной лавки, чувствуя, как зубы сушит ветер, стала озираться. Так, будто ждала, что мужчина внезапно уже где-то тут. Стоит под Собором святого Стефана, ждет…

— Привет. Где тебя искать? Я свободен…

Но судя по отсутствию звуков с его стороны, это не так. Как показалось Ане — в машине.

— Я в самом центре. На площади.

— Хорошо. Проголодалась? Замерзла?

— Нет… То есть, я бы поела.

— Я буду через пятнадцать минут. Наберу тебя. Далеко не уходи.

Аня закивала, будто он мог видеть, а потом еще с полминуты молча улыбчиво смотрела на телефон… Дальше — в небо. Уже звездное… Подсушивая внезапно подступившие слезы на глазах.

Благо, долго блуждать и искать друг друга не пришлось. Корней сам выцепил ее взглядом из толпы. Уже привычно зафиксировал руку в своей, оценил, что холодная…

— Почему перчатки не купила? — спросил, просто кивком головы давая понять местным концертным зазывалам в маскарадных костюмах, что ни билеты втридорога, ни поездки на каретах их не интересуют…

— Я ничего не купила. Просто… Гуляла. Я так… Я так счастлива…

И Ане не страшно было ответить, светясь улыбкой в ответ на его не больно-то довольный взгляд.

— Простудиться — не лучший вариант, Аня.

И пусть возразить на замечание ей было нечего, но настроение это не испортило. Она просто сжала его локоть второй рукой, становясь чуточку ближе, уткнулась в плечо, счастливо вдохнула…

— Я не замерзла, честно…

— За перчатками марш. Я жду тут.

Но кто ее спрашивал?

Они вышли на ту самую улицу с магазинами. Корней подтолкнул Аню в сторону показавшегося ему заслуживающим доверия, несколько секунд смотрел довольно тяжело (очевидно, чтобы не сомневалась, что без перчаток лучше не выходить), а потом отвернулся, доставая из кармана телефон, увлекаясь им…

Когда Аня вышла, демонстрируя пакет, кивнул, взглядом же стребовал тут же надеть…

И только, когда она сделала, как следовало, успокоился. Чуть склонился, коснулся губ… Тоже холодных.

— Если ты проснешься больной, Аня, я за себя не ручаюсь, вот честно…

Сказал вполне серьезно, но Аня почему-то не испугалась. Только заулыбалась сильней. Потому что знала — не заболеет сейчас ни за что на свете. Разве что совсем с ума сойдет от счастья. Но это ведь не от переохлаждения.

Больше Корней ничего не спрашивал. Аня послушно шла рядом, по-прежнему прижимаясь к руке. Куда ведет — значения не имело. Оказалось, есть.

И в выбранном мужчиной ресторане ее тоже не спрашивали. Заказывал он. Аня же только любовалась. Благодарила за принесенный плед. Не отказывалась ни от обжигающего глинтвейна, который пах еще вкуснее, чем те, что испарялись из котелков на площади, ни от огромных размеров, как ей казалось, шницеля. Который пробовала впервые в жизни. И который умяла, практически не заметив. Впрочем, как и шоколадный десерт — тоже на усмотрение Корнея.

Не очень разговорчивого, но внимательно слушавшего. Обо всем, что она успела насмотреть. Чем успела повосторгаться. И что оставила на завтра.

Судя по всему, он остался доволен. Потому что больше не журил. А покончив со своим ужином, откинулся на спинку кресла, позволил себе ненадолго вытянуть ноги, прокрутить шею, сжать пальцами переносицу…

И этой пары движений хватило, чтобы Ане стало немного стыдно, ведь ясно — его день был далеко не так волшебен… Он работал. Он устал.

— Может в гостиницу сразу? — поэтому девушка спросила, понимая, что ради ее удовольствия Корней может предложить прогуляться еще. Попыталась опередить. Он же хмыкнул, чуть склонил голову, смотрел несколько секунд опасно, с искрами, снова играя на струнах…

А потом поднял руку, подзывая официанта, параллельно произнося:

— Слово дамы — закон.

Чем заставил Аню зардеться, а для себя организовал дополнительный повод усмехнуться. И ведь не начнешь доказывать, что дама имела в виду другое…

Да и разве нужно, если дама совсем не против?

В отличие от Ани и ее довольно эмоционального, длинного, восторженного рассказа о том, как прошел ее день, Корней ограничился коротким: «все в пределах нормы» еще в ресторане. А в основном молчал. И по дороге в гостиницу тоже.

И это делало Ане немного больно. Но не потому, что казалось показательным отношением к ней — которой и рассказывать не хочется, а потому что девушке элементарно было его жалко — настолько уставшего.

Но, в то же время, Аня понимала, что доступный ей максимум — затянуть Высоцкого побыстрее в гостиницу, позволить расслабить галстук, снять пиджак, сделать несколько движений плечами, разгоняя кровь из спины по рукам…

— В душ иди. Я после тебя.

Быстро справиться, когда он отправит первой… Разве что задержаться чуть дольше, оглядывая свое голое отражение в зеркале…

Никогда Аня не была так придирчива к своей внешности, а сейчас хотелось… Понять, почему она ему нравится. Изменений в себе она не искала — осознавала, что их нет и быть не может. И во взгляде тоже нет. И в походке наверняка, как некоторые утверждают. Внутри — да. А снаружи — все та же Аня. Наивно-беспечная. Влюбленная. Глупая.

Которая, выйдя из душа, пользуясь тем, что Корней сейчас в нем и точно не услышит, набирает бабушку. Рассказывает ей снова — обходя сложную тему — свою полуправду. Что увидела. Что понравилось. Что кушала. Что не замерзла. Замирает несколько раз, когда кажется, что вода в душе перестает шуметь… Но с отчаянной храбростью зайца не скидывает, пока не попрощается с вроде бы немного успокоившейся Зинаидой.