твоего дома Россия может погибнуть. Раз навсегда пойми всё это и запомни. Отрекись же лучше поскорее со всем своим домом от русского престола и отдай себя на суд русскому народу. Пожалей детей своих и Российской страны, о ты, предлагатель мира для других народов, а для своего — кровопийца! Иначе вся имеющая пролиться кровь на тебя да падёт, палач, и твоих присных. Георгий Гапон.

Знай, что письмо это — оправдательный документ грядущих революционно-террористических событий в России.

20 февраля 1905 года. Георгий Гапон»

Консистория оперативно лишает православного революционера сана, как обвинённого в том, что «призванный вдохновлять православных словами истины и Евангелия, обязанный отвлекать их от ложных направлений и преступных стремлений, он, с крестом на груди, в одежде духовного отца, предал свой сан и вступил в преступное сообщество еретиков и халдеев, выполняющих в России предательскую роль». Затем социалисты-революционеры нелегально переправили его за границу — в Женеву, столицу российских революционеров. О трагических событиях (по версии европейских газет — «кровавой бойне») и их лидере писали все мировые СМИ.

На короткий срок священник приобрёл огромную популярность, благодаря которой за авторские права на издание автобиографии он получил фантастически большой гонорар — 50 000 франков, столько не платили ни будущему Нобелевскому лауреату Ивану Бунину, ни мегапопулярным Максиму Горькому и Льву Толстому. На вырученные средства боевики-эсеры закупили партию стрелкового оружия и динамита. Транспортное судно, переправлявшее опасный груз в Россию, вызвался сопровождать сам бывший «отец» Георгий, но по дороге из-за шторма оно затонуло, сам он чудом остался в живых.

Тем не менее, получив известие об объявленной амнистии, Гапон планировал вернуться в Россию — решение, надо сказать, неоднозначное, очень удивившее его соратников. Эсеры никак не ждали увидеть в Петербурге легендарного проповедника живым и здоровым. После своего приезда в столицу Г. Гапон написал письмо председателю кабинета министров С. Ю. Витте, в котором попытался оправдаться относительно своего деятельного участия в несанкционированной манифестации:

«Вам должно хорошо быть известно, как я беззаветно отдавал себя на службу пролетариату до 9 января. И результат сказался скоро: не прошло года, как из небольшой кучки преданных мне рабочих, без всякой материальной поддержки со стороны правительства, несмотря на все нападки социал-демократов и социалистов-революционеров, несмотря на всё недоверие со стороны интеллигенции, буквально на гроши рабочих, выросло сравнительно большое общество, так называемые 11 отделов „Собрания“ рабочих. Ключом била в них жизнь, потому что в основе общества лежала правда и потому что в нём была „душа жива“. Оно исключительно преследовало цели, намеченные в § 1 своего устава, и не помышляло идти вместе против существующей династии. Наоборот, как для меня, так и для членов рабочего общества личность его императорского величества всегда была священна и неприкосновенна во всех отношениях. Признаюсь, что в своих частных кружках мы допускали иногда критику бюрократического режима, постольку, поскольку это касалось рабочего дела и народного блага. Будь со стороны правительства вообще и в частности со стороны министерства финансов и высшей фабричной инспекции должное внимание к обществу, как к барометру настроения рабочих масс, „Собрание“ русских фабрично-заводских рабочих явилось бы прочной базой для разумного профессионального и рабочего движения в России. 9 января — роковое недоразумение. В этом, во всяком случае, не общество виновато со мной во главе. (…) Вот почему я, уже зная накануне 9, что будут стрелять, пошёл в передних рядах, во главе, под пули и штыки солдатские, чтобы своею кровью засвидетельствовать истину — именно неотложность обновления России на началах правды».

С. Я. Стечкин писал в своём очерке «Рясы. Гапон»: «Священник Гапон, отец Георгий, умер 9 января, умер и не воскрес. А вернувшийся в Россию пиджачник стал срываться шаг за шагом, толкаемый самолюбием, тоской по былому значению, газетной беспардонной травлей. Озлобленный, потерявший меру, проигрывающий ставку за ставкой, он шёл по наклонной дороге и бросался в ямы и пропасти, всё ещё надеясь воспрянуть к величию и славе. И чем яснее был неуспех, тем больше рисковал и очертя голову бросался в безумные авантюры». [1.237]

17 октября 1905 года император Николай II подписал Высочайший Манифест «Об усовершенствовании государственного порядка», «даровавший свободы гражданам России», текст был подготовлен членом Государственного совета А. Д. Оболенским и исполнявшим обязанности управляющего делами Кабинета министров Н. И. Вуичем под руководством С. Ю. Витте.

Манифест, который был неочевидным результатом революции 1905 года, провозглашал «незыблемые основы гражданской свободы на началах действительной неприкосновенности личности, свободы совести, слова, собраний и союзов». Расширялись избирательные права граждан, учреждался новый представительный орган власти с законодательными правами — Государственная дума. Документ завершался призывом «ко всем верным сынам России помочь прекращению… неслыханной смуты» и вместе с государем «напрячь все силы к восстановлению тишины и мира на родной земле». Так начиналась первая «Перестройка», практически не отличавшаяся от второй ни по своим подходам, ни по своим катастрофическим последствиям.

Крах Великой империи начался с ограничения самодержавия и ликвидации монополии государства на политическую инициативу (монополия на насилие уже давно принадлежала радикалам). На политическом ландшафте появились легальные политические партии, в том числе партия либерально-монархической буржуазии (конституционные демократы — кадеты) и партия чиновников, помещиков и крупной буржуазии «Союз 17 октября» (или октябристов), профсоюзные и общественные организации, а также оппозиционные СМИ.

Благодаря временному послаблению цензуры в России стали выходить десятки сатирических журналов самого разного направления — начался немыслимый прежде карикатурный экстаз. Одним из первых был «Пулемёт» поэта Николая Шебуева (его современный аналог — французский Charlie Hebdo, такой же идиотский по своему содержанию). Карикатуры и статьи первого номера, вышедшего 13 ноября 1905 года, в большинстве своем глуповатые и тенденциозные, высмеивали любого, кто как-то был связан властью: от премьера С. Ю. Витте до выдающегося проповедника и подвижника о. Иоанна Кронштадтского; доставалось от журналистов и «грантоедам», например солисту Большого театра, бывшему присяжному поверенному Леониду Собинову.

Однажды в буквальном смысле слова всемирный резонанс вызвала блестящая по своей сути композиция, украшавшая заднюю сторону обложки журнала. На ней был в точности перепечатан текст Высочайшего манифеста от 17 октября 1905 года, поверх которого кроваво-красной краской (тексты и иллюстрации в журнале были красно-чёрными) нанесён отпечаток ладони. Внизу была надпись: «К сему листу Свиты Его Величества Генерал-майор Трепов руку приложил». Так редактор Н. Г. Шебуев креативно перефразировал известную цитату из романа Ф. М. Достоевского «Идиот»: «игумен Пафнутий руку приложил», связав императорский манифест с фигурой коллективно ненавидимого в столице генерал-губернатора.

Учитывая позицию Георгия Гапона и сделанные им выводы об итогах революционных выступлений, совсем не удивительно, что секретная программа «полицейского социализма», на которую возлагались большие надежды, то есть осуществление управляемой революционной деятельности с участием агентов