Вадим Солод

Жизнь за Родину. Вокруг Владимира Маяковского. В двух томах

Профессору, доктору философских наук

Виктору Ильичу Гидиринскому — моему Учителю

В. В. Маяковский

© Солод В. Ю., 2023

© Оформление. Издательство «У Никитских ворот», 2023

* * *

Том I

Вокруг Владимира Маяковского. Перманентная революция и футуризм. Eritis sicut Deus!

Раскрыл я

с тихим шорохом

глаза страниц…

И потянуло

порохом

от всех границ.

Не вновь,

которым за двадцать,

в грозе расти.

Нам не с чего

радоваться,

но нечего

грустить.

Бурна вода истории.

Угрозы

и войну мы

взрежем

на просторе,

как режет

киль волну.

Владимир Маяковский «Ну, что ж!»

Жгучий стыд, до боли, до уничиженья,

Крик сдавленный, удар и боль!

Мысли, плачи без звука, без движенья,

Я ненавижу свою роль.

Ужасная, убивающая середина!

Не очень хороший и не очень плохой,

С сентиментальной душой арлекина

И с игрушечной сохой.

Рюрик Ивнев «Самосожжение»

Предисловие

Во времена Владимира Маяковского правильно написанное предисловие к книге могло обеспечить её автора трогательным вниманием власти на всю его оставшуюся творческую жизнь, как это произошло, например, с написавшей брошюру «Соревнование масс» Еленой Никулиной из журнала «Крестьянка», которую она направила для рецензии в секретариат товарища И. В. Сталина. В отличие от сотрудников Государственного издательства, опрометчиво отказавших корреспонденту в публикации, Иосиф Виссарионович высоко оценил работу, посвящённую актуальным проблемам социалистического соревнования, и после личной встречи с юной журналисткой решительно её поддержал.

На определённом историческом этапе участие известного троцкиста со стажем или самого Льва Троцкого в издании чьей-либо книги в лучшем случае приводило к многолетнему забвению имени автора, в худшем — к фатальному завершению его литературной деятельности. После того, как в 1924 году Лев Давидович написал вступительное слово для сборника стихов популярного комсомольского поэта, активного сторонника «нового курса» Александра Безыменского «Как пахнет жизнь» (тот, правда, успел вовремя «разоружиться перед партией»), дело для «почётного комсомольца» закончилось временным исключением из ВКП(б), продлившимся всего несколько месяцев. А вот для глубоко номенклатурных Леопольда Авербаха и Бориса Пильняка, которым была оказана такая же честь, карьера завершилась на спецобъекте НКВД «Коммунарка».

Книга «Владимир Маяковский. Последний рыцарь революции», которая была написана в 2019 году, оказалась довольно успешной, вызвала живой интерес у читателей, за что я их хочу искренне поблагодарить.

Издатели предложили подготовить второе, дополненное и исправленное (увы, но недочётов в предыдущем тексте оказалось достаточно) издание. Однако в период работы над новой редакцией в нашей стране, да и во всём мире произошли настолько глобальные изменения, о которых мы и подумать не могли всего пару лет назад. События, происходившие на Украине перед Великой войной 1914 года или во время Польской военной кампании 1920-го, поражают нас своей пугающей злободневностью, впрочем, как и стихи Маяковского, им посвящённые. Пришлось написать эту книгу, что называется, с «чистого листа».

Благодаря новым реалиям творчество революционного поэта вновь оказалось востребованным, а его жизненная позиция разделяется абсолютным большинством его почитателей. 30-летнее забвение оказалось не настолько фатальным, разве что площадь его имени в очередной раз вернула своё историческое название. Хотя и «Триумфальная», в контексте виртуального возвращения поэта, звучит обнадёживающе.

Блистательный советский философ М. К. Мамардашвили, рассуждая о творчестве Марселя Пруста, утверждал, что «мы, живущие на территории, называемой Россией, обладаем фантастическим талантом загонять себя в ситуации, когда уже поздно. Каждый раз — поздно. Как сказал Пруст: те, кто придаёт значение фактам, оказываются в ситуации, в которой они не учитывают закона. Если бы мы знали закон, то не ставили бы себя в ситуации, когда любое проявление человеческого достоинства оказывается невозможным просто потому, что уже поздно» (Мамардашвили М. К. Лекции о Прусте (психологическая топология пути)).

Накануне своего трагического ухода Владимир Владимирович Маяковский, впрочем, как и многие его коллеги, достаточно хорошо знал «законы» системы, частью которой он к тому времени был, и понимал, что в соответствии с ними приговор ему уже написан, но пока ещё судом не назначена дата его оглашения. В подтверждение тому можно привести воспоминания современников о том, как на открытии Центрального Дома работников искусств (ЦДРИ) в начале 1930 года Маяковский на предложение прочитать поэму «Хорошо» ответил: «Я не буду читать „Хорошо“, потому что сейчас нехорошо».

По всей видимости, осознавал он и то, что для него просто не замечать происходившего вокруг было уже явно недостаточно, а его личное участие в массовых кампаниях по борьбе с врагами народа или же спасительное для многих нахождение в состоянии «морального обморока» было для него неприемлемо.

Поэт-имажинист Александр Кусиков — близкий товарищ Есенина и хороший знакомый Маяковского — убеждал коллег, что в «нашу эпоху нельзя быть „беспартийщиком“» (РГАЛИ. Ф. 2809. Оп. 1 Ед. хр. 127). Однако Владимир Маяковский, несмотря на настойчивые рекомендации авторитетных товарищей, так и не стал членом партии большевиков, при этом не особо скрывая свои троцкистские взгляды.

В таких условиях сохранение человеческого достоинства уже являлось недопустимой роскошью, которую практически никто из его коллег не мог себе позволить, а когда вместе с «хрущёвской оттепелью» к его чудом уцелевшим собратьям по творческому цеху пришло прозрение, было уже поздно.

Поэтому понимание причин, которые привели Маяковского на эшафот, если и возможно, то только в контексте того, что, собственно, происходило в этот самый период в советской стране.

Как получилось, что его ближайшее окружение в большинстве своём состояло из штатных и добровольных сотрудников ОГПУ-НКВД, а многие высокопоставленные чекисты, как Я. Агранов, В. Горожанин, С. Гендин, Л. Эльберт, С. Мессинг, Е. Евдокимов, М. Горб регулярно встречались с поэтом, не без основания считали его своим хорошим товарищем?

Какую роль в его судьбе сыграли дело «о мариямпольской измене», громкие уголовные процессы над русскими эмигрантами-террористами в Париже и в Берлине, процессы по Шахтинскому делу, Трудовой крестьянской или Промышленной партии, ПСР, и почему только благодаря Эльзе Триоле и Луи Арагону удалось сохранить и опубликовать впоследствии большую часть его архива, включая личную переписку с Л. Брик?

Какова была реакция Владимира Маяковского на эти первые политические судебные