— Ну, уже не такой и новый. Он работает у меня несколько месяцев. — Она рассказала Мартину Йорку про Тамми. — …Так что он, на самом деле, художник. — Это был подходящий момент упомянуть про картину. — Собственно, я принесла с собой одну из его работ. Я… я ее у него купила. Подумала, вам может быть интересно…

Ивонна, которая в этот момент выходила из кухни, услышала ее слова:

— Кому, мне? Дорогая, да я за всю жизнь не купила ни одной картины!

— Но мы все равно с удовольствием посмотрим, — торопливо сказал Морис. Он был человеком добрым и всегда старался загладить неловкость, возникавшую из-за излишней прямоты супруги.

— Да нет, я, конечно, посмотрю…

Эбигейл отставила бокал с шерри и прошла в холл, где рядом с вешалкой положила картину Тамми. Она принесла сверток в гостиную, развязала бечевку и сняла бумагу. Протянула картину Морису, который поставил ее на стул, прислонив к спинке, а потом отступил на несколько шагов, чтобы как следует рассмотреть.

Мартин и Ивонна тоже подошли поближе — теперь они стояли полукругом. Все молчали. Эбигейл почувствовала, что нервничает в ожидании их реакции, словно это из-под ее рук вышли причудливые фигурки и сверкающая мозаика цветов. Ей страшно хотелось, чтобы все пришли в восхищение, стали превозносить картину до небес. У нее было такое ощущение, будто ее любимое дитя сейчас будет судить придирчивое жюри.

Первой молчание нарушила Ивонна.

— Но они же все вверх ногами! — сказала она.

— Да, я знаю.

— Дорогая, ты что, правда купила это у Тамми Хоуди?

— Да, — солгала Эбигейл, не решившись рассказать об их договоренности.

— И сколько ты заплатила?

— Ивонна! — резко оборвал ее муж.

— Эбигейл не против, так ведь, Эбигейл?

— Пятьдесят фунтов, — сказала Эбигейл, стараясь, чтобы ее слова прозвучали легко и беззаботно.

— Но за пятьдесят фунтов ты могла купить что-нибудь действительно стоящее!

— По-моему, картина как раз стоящая, — дерзко откликнулась Эбигейл.

Снова повисла долгая пауза. Мартин Йорк по-прежнему молчал. Однако он вытащил из кармана очки и нацепил их на нос, чтобы получше разглядеть картину. Эбигейл, не в силах и дальше выносить эту пытку, повернулась к нему.

— Вам нравится?

Он снял очки.

— В ней видна неискушенность и жизненная сила. И мне нравится цвет. Как будто картину написал ребенок — но очень подготовленный. Я уверен, что вы будете с удовольствием ею любоваться.

От нахлынувшего на нее чувства признательности Эбигейл готова была расплакаться.

— Наверняка так и будет, — ответила она. Потом, словно торопясь убрать детище Тамми из-под прицела неодобрительных взглядов, снова завернула картину в бумагу.

— Как, вы сказали, зовут художника?

— Тамми Хоуди, — сказала Эбигейл.

Морис заново налил всем шерри, Ивонна начала рассказывать что-то про их нового пони. О Тамми они больше не заговаривали, и Эбигейл поняла, что ее первая робкая попытка меценатства с треском провалилась.

В следующий понедельник Тамми на работу не явился. В конце недели Эбигейл попыталась осторожно расспросить о нем соседей: ни мистера, ни миссис Хоуди в деревне никто не видел. Еще через пару дней она, набравшись мужества, вывела из гаража машину и проехала по заросшей травой замусоренной просеке до старой каменоломни. Полуразвалившийся коттедж стоял на краю карьера. Из его трубы не поднимался дым, ставни были заперты, на двери замок. В вытоптанном палисаднике валялась брошенная детская игрушка — пластмассовый трактор без одного колеса. Над головой у нее кричали грачи, от легкого ветерка по воде на дне карьера бежала рябь.

«Я знаю, что ты меня не подведешь».

И все-таки он уехал, вернулся в Лидс, к жене и детям. Уехал, чтобы снова взяться за преподавание и навсегда забросить мечты стать художником. Увез с собой взятые взаймы пятьдесят фунтов, которые Эбигейл никогда не получить обратно.

Она вернулась домой, сняла бумагу с картины и отнесла ее в гостиную. Там поставила на стул, а сама подошла к камину и сняла с гвоздя висевший над ним пейзаж: горное озеро в Шотландии. Под картиной скопились пыль и паутина. Эбигейл нашла метелку, смела мусор, а потом повесила над камином полотно Тамми. Отступила на шаг и бросила на него непредвзятый взгляд: чистые, яркие краски, крошечные фигурки, шагающие по боковой и верхней кромке — как в голливудском мюзикле, где герои танцуют на потолке. Эбигейл поняла, что улыбается. Атмосфера в комнате вдруг переменилась: словно в нее вошел кто-то очень живой и веселый. «Вы будете с удовольствием ею любоваться», — так сказал друг Мориса. Тамми уехал, но оставил часть своего жизнелюбивого «я» здесь, рядом с ней.

С тех пор прошел почти месяц. Наступила осень с холодными ветрами и проливным дождем, по ночам пару раз случались заморозки. После ланча Эбигейл, одевшись потеплее, вышла сорвать неразвившиеся бутоны с розовых кустов и срезать засохшие ветки. Ветки она сложила в тачку и как раз катила ее по дорожке к компостной куче, когда услышала звук подъезжающей машины. В следующее мгновение длинный элегантный черный автомобиль плавно повернул на аллею и остановился перед домом. Открылась дверь и из салона вышел мужчина. Он был высокий, седой, в очках, в строгом темном костюме. Совершенно незнакомый. Выглядел мужчина не менее солидно, чем его автомобиль. Эбигейл бросила тачку на дорожке и пошла к нему.

— Добрый день, — поздоровался он. — Простите, что побеспокоил, но я ищу Тамми Хоуди, и в деревне мне сказали, что вы можете мне помочь.

— Нет, его здесь нет. Одно время он работал у меня, но потом уехал. Думаю, вернулся в Лидс. Вместе с женой и детьми.

— А вы не знаете, как с ним можно связаться?

— К сожалению, нет. — Она стащила с руки перчатку и попыталась убрать под косынку выбившуюся прядь. — Он не оставил адреса.

— А он не собирался вернуться?

— Не думаю.

— Надо же… — Мужчина улыбнулся. Улыбка была печальная, но почему-то он вдруг сразу стал моложе и уже не казался таким внушительным. — Думаю, я должен вам объяснить. Меня зовут Джеффри Эрленд… — Он полез во внутренний карман пальто и достал оттуда визитную карточку. Эбигейл взяла ее испачканной в земле рукой. Художественная галерея Джеффри Эрленда, — прочитала она, а ниже адрес, на престижной Бонд-стрит. — Как видите, я владелец галереи…

— Да, — сказала Эбигейл. — Я знаю. Я была в вашей галерее, кажется, четыре года назад. С отцом. У вас была выставка викторианских цветочных натюрмортов.

— Вы были на выставке? Рад слышать. Мы собрали чудесную коллекцию…

— Да, нам очень понравилось.

— Я…

Солнце постепенно заволакивали черные тучи, и в этот самый момент вдруг начался дождь.